Рождественские дни отличались для Валери Блэкуотер от нерождественских только суммами на чеках, которые вырастали за счет алкоголя - пить в праздники, тем более семейные, хотелось больше и отчаянней, и свежей традицией забираться на какую-нибудь лондонскую высотку, смотреть вниз, думая о самом красивом самоубийстве и подгадывая подходящий лимузин, и в конце концов прозаично блевать вниз. Хотя и считалось кем-то, для кого подсчеты неплохо оплачиваемая профессия, что в Рождество самоубийц в разы больше, чем в обычные дни, Вэл никогда не видела, ни на соседних крышах, ни на "своей" ни одного товарища по несчастью, что лишь подтверждало ее предположение, что она последняя сука на этой планете, единственная и неповторимая. За это стоило выпить, что она и делала, пока огневиски или какая-нибудь маггловская дрянь ему под стать не размывали ее твердую уверенность, что так жить нельзя. Подлатав душевные раны такой извращенной терапией, Вэл уползала зализывать их дальше к себе. На этот раз она ползла практически в прямом смысле - сил хватило лишь на то, чтобы добраться до кровати, попутно избавившись от тряпок, которые были слишком короткими, чтобы согревать или что-то скрывать. От праздничного наряда уцелел лишь колпак Санты - трофей от соблазненного старичка, когда Валери была еще достаточно трезва, чтобы красиво двигаться, но уже слишком пьяна, чтобы контролировать эти движения.
Холодный душ моментально покрыл тело мурашками, словно капельки воды пробрались под кожу. Вэл подскочила и потрясла головой, фыркая как кошка.
- Убью, - девушка уставилась на незванного гостя сквозь решетку из мокро-грязных и слипшихся в сосульки волос. - Какого дементора ты тут забыл, Уизли?
Смерть Рона Уизли принесла бы облегчение если не всей магической Британии, то, по крайней мере, лучшей ее части. И если не облегчение, то моральное удовлетворение точно. Но угроза Валери была пустой тратой слов. Бесполезная палочка валялась где-то, где ее не сразу нашли бы даже более опытные авроры, нежели ее владелица. Да и убивала Блэкуотер только своих.