♬ Lacrimosa – Refugium

Ночь мягко вступала в свои права, опускаясь матовой пеленой тумана на Лондон. Промозглая погода не располагала к долгим прогулкам, пальцы быстро коченели и отказывались слушаться, одинокая фигура скользнула в пятне искусственного света и скрылась дальше по переулку. Каждый день случались терроры, перевороты и великие трагедии, погибали люди и даже целые цивилизации, но ход времени это не останавливало. Проносясь мимо людей и их мелких страстей, время отбирало последние предрассветные мгновения у влюбленных и разменивало остатки жизни смертникам, безжалостно срывало с чужих губ последние дыхание, чтобы безразлично, почти надменно рассеять по ветру, не задумываясь о излишней ценности. Скрываясь от посторонних глаз за тканью капюшона, Персефона искоса поглядывала по сторонам, не акцентируя внимания на случайных прохожих, выискивая взглядом лишь одну личность, чей путь до дома знала наизусть, лучше чем свой собственный. В скудном лунном свете, рвано пробившимся сквозь грязные облака, мелькнул знакомый силуэт, поспешно, но все же неуклюже спеша домой. Прихрамывая на левую ногу, мужчина сверился с карманными часами - мелкий клерк из Министерства, его работа заключалась в перекладывание бумаг и порой казалась совершенно не значительной. Всего лишь серый человек, всего лишь еще один клерк, который проходит мимо, как же его не до оценивали! Вечно не принимали в расчет.

Темная фигура легко отделилась от стены. С каждым шагом ступая все легче и быстрее, в скором времени Паркинсон перешла на бег, ныряя из одной тени в другую, сокращая и без того короткую дистанцию. Пускаясь в погоню по кровотоку мелких улочек Лютного переулка, девица не скрывала своих намерений. В последние годы жесткого контроля и активных политических манипуляций преступность возросла чуть ли не вдвое, создавая благоприятную гниющую ситуацию среди безработных или просто не чистых на руку дельцов. Наткнуться по утру на заметку об убийстве было чем-то совершено разумеющимся, в ней обязательно фигурировали слова "пропагандист" и "пожиратели смерти", словно заклеймив всякого погибшего в этой кровавой жатве быть причастным к организации Темного Лорда, быть чуть ли ни его правой рукой. Такого количества последователей у Тома не было даже при жизни.

Обернувшись резко, мужчина по инерции прижал к себе папку с документам сильнее. Что-то в глухой тишине узкого переулка пугало. Напрягая и без того плохое зрение, Мелвин Перкс старался придать себе уверенности. Получалось скверно. В голове невольно всплывал список всех, кто мог бы желать зла - клерк был педантом и любил точность. Соседка в очередной раз жаловалась на его громкие шаги, он лишь зло огрызнулся, но уделил часть своего обеденного перерыва, чтобы аккуратно составить донос ответственного гражданина. Теперь же призрак каждого такого гнусного письмеца складывался в тревогу под сердцем и участившиеся дыхание. Вытащив из кармана видавший лучшие время носовой платок, господин Перкс аккуратно стер пот со лба; нужно было спешить. Отчего он решился забрать документы именно сегодня? Негодуя от такого стечения обстоятельств, Мелвин ускорил шаг. Оглядываясь все чаще, спотыкаясь на каждом шагу, пугаясь каждой дрогнувшей тени, клерк начинал блуждать по улочкам, не узнавая развилки, повороты, одновременно желая и боясь быть настигнутым. Папка в руках обжигала и наливалась тяжестью, словно ведала о всех сокрытых в себе тайнах.

Обезумев от ужаса, задыхаясь от бега, маг старался скрыться, бежал не разбирая дороги, отчетливо слыша глухие  шаги за спиной, уже где-то рядом. Нужно бежать быстрее! В легких нещадно кололо, а в глаза заливался пот, первой же мыслью было кинуть папку в ближайший сток, но так сладостна была мысль отомстить каждому обидчику, ткнуть в нос преступлениями десятилетней давности, доказать, что он ни какой-то слюнтяй, заставить всех плясать под его дудку. Удар по спине обжог, Мелвин вскрикнул от неожиданности и боли. Персефона не отставала ни на шаг, в скупом её взгляде не было ни удовольствия, ни наслаждения. Проносясь в ночной темноте стремительным преследователем, девушка лишь просчитывала, что же будет за следующим поворотом, старалась выбрать более удачное место для завершения нелепой сцены. Мимо проносятся темные двери маленьких магазинчиков, чуть более оживленные питейные заведения, кривая улочка гуляла между безобразными зубьями домов, построенных будто наспех. Очередной бар и, кажется, открывается дверь, запоздалый обыватель выходит, чтобы отправиться домой к жене и детям, лишь скользнув мимо, магичка узнаёт серые безразличные глаза, перехватив этот взгляд лишь на секунду. Как мало стоит человеческая жизнь с её скупыми привязанностями.

- Lasum Bonus! - Коротко и глухо в ночной тишине отозвался голос Персефоны, на ходу ломая кости господина Перкса, девушка свернула в подворотню, где доживал свои последние мгновения самый ответственный гражданин Магической Британии. О свидетелях Пэнси подумает чуть позже, сейчас куда важнее было забрать то, ради чего все это и задумывалось, то, что могло спасти или погубить не один десяток жизни. Даже ворочаясь от боли, клерк прижимал к груди папку, оставляя кровавые разводы, с ужасом втягивая воздух и обнаруживая очередную порцию боли из-за сломанных ребер. Припав на колено, прихватив одной рукой господина главного доносчика за горло, второй рукой магичка вырвала папку из ослабевшей хватки. Не было криков, не было и пафосных речей, поясняющих происходящее, мир не сошелся клином, окружающие не спешили на помощь - господин Перкс представлял себе конец совершенно иным. Пробежавшись взглядом по добытым документам, Пэнс приложила палец к губам, предлагая Мелвину больше никогда не вспоминать об этом несчастном инциденте. - Obliviate Partis! - Палочка оказалось в руках Пэнси также быстро, как и скрылась. Отработать полностью заклинание забвения ей не удалось, но и частичным стиранием памяти можно было обойтись.

В конечном счете мы все равно умрем, - короткая бесчинная мысль потухла также быстро, как и возникла, не оставив за собой ни угрызений совести, ни сожаления, ни надежды на лучшее. Определенность конца неизбежна, и людям оставалось лишь вносить мелкие, но весьма полезные штрихи в свою короткую, полную низменных страстей, жизнь. Жизнь Мелвина Перкса славилась размеренным течением, события вяло сменяли друг друга, перетекая из одного в другое, медленно, но верно вынеся маленького серого человека на хорошую работу с приличным жалованием, социальным пакетом и возможностью получить медицинскую помощь в Мунго без очереди. Успех был результатом умеренности амбиций и отсутствия моральных принципов; во время составленная кляуза могла вознести тебя до небывалых высот, но нужно знать границу – Мелвин был в этом специалист. Паркинсон хватило и пары взглядов, чтобы оценить всю важность документов, находившихся у неё в руках, теперь оставалось только беспрепятственно добраться до следующей вехи этого вечера. Погруженная в размышления о короткой судьбе господина Перкса, магичка не забыла о случайном свидетеле, намереваясь нанести Малфою-младшему если не визит, вторгаться в чужую жизнь не входило в планы Персефоны, то не двусмысленно намекнуть о своей заинтересованности в его молчание. Драко трансгресировал где-то правее, у стены, - жаль, что в стену не замуровался – меланхолично съязвил внутренний голос, выдрессированный годами не срываться с губ желчью, лишь радовать комментариями на периферии.

- Не здесь и не сейчас, - сухо отрезала волшебница, заниматься словесным парированием было бы неуместно. Бывший однокурсник выглядел жалко, взгляд цепко пробежался по внешнему виду, стараясь выпотрошить его на предмет компрометирующих фактов, но ничего постыднее «замерз», «беден» и «пьян» Персефона не отметила, меланхолично поджав губы. – Выдохни, - короткое предупреждение и прикосновение к запястью, затерявшиеся для уверенности между краем рукава и шерстяной перчаткой, понесли за собой вывернутые на изнанку и поставленные на место внутренности, сомн тусклых искр перед глазами и вечность, ужавшуюся до состояния точки. Лишний раз Паркинсон старалась не рисковать, и хотя официально господин Перкс завтра, как ни в чем не бывало, появится на рабочем месте, что-то в нем измениться. Неуловимо поменяются черты лица, характер, манера движения, это будет всего лишь личина, далекая карикатура, но разве есть кому-то дело до мелкого человека? Не нажив за свои сорок лет ни семьи, ни друзей, Мелвин навсегда погибнет в Лютном Переулке. Опасно прижав локтем папку, волшебница наконец отпустила инстинктивно сжатое запястье Драко – объяснять спутнику, что один из гвоздей в каменной кладке соседнего дома являлся одноразовым порталом, не было времени. Оказавшись на лестничной площадке многоэтажки на Стамфорд-стрит, магичка проворно открыла дверь, коснувшись кончиком палочки – в теплом свете смежного коридора можно было различить, что в руках девушки далеко не привычная ей палочка из красного дерева.

Небольшая квартира в магловском Лондоне на берегу Темзы была куплена МакЛагенами какие-то полгода назад, радуя чету возможностью разъехаться по разным краям и без того маленького города и хотя бы пару дней не слышать и не видеть друг друга. Особняк МакЛагенов обставлялся с представлением о семейном очаге добропорядочной ячейки общества, с надлежащими атрибутами и помпезностью. Эту же квартиру в пять комнат Персефона держала про запас именно для таких случаев, когда нужно было подумать, разобраться с делами и не объяснять Кормаку, где же она пропадала всю ночь. – Прошу, – Приглашение войти прозвучало чуть более живо, чем короткие фразы до, Персефона вольно скинула мантию в руки домовика, отдавая указания об организации чая, её платья на утро и справляясь о новой корреспонденции. Небольшая гостиная отвечала требовательному вкусу Паркинсон, массивные кресла, каменный камин, потрескивающие поленья, стол на первый взгляд заваленный пергаментами и особенно ценными гримуарами, был легко разобран хозяйкой парой прикосновений, освобождая место для написания письма. Тяжелый подсвечник у стола вмещал в себя десяток свечей и был вторым источником света в комнате после ярко полыхающего камина. Быстрым размашистым почерком магичка накидывала слова, лишь коротко поглядывая в сторону папки, порой перелистывая, чтобы привести свои мысли в порядок и вновь приступая к письму – это нужно было сделать незамедлительно. Капнув сургучом на конверт, слизеринка нанесла оттиск фамильного герба; так нелепо было стоять на пепелище своего дома, своей семьи, династии, теперь же фамильный перстень, послуживший насмешкой деда, аккуратно зиял единственным украшением на руке волшебницы. – Еще минуту, - Глухо отозвалась Пэнс в пустоту, выглядя маленькой девочкой за массивным дубовым столом, словно заигравшаяся инфанта решила примерить отцовскую роль, утонув в его большом кресле. О своем госте Паркинсон прекрасно помнила, но предпочла дать возможность перевести дыхание, прийти в себя и просто морально отдохнуть, в конце концов, после трансгрессии против своей воли с определенной дозой алкоголя в крови никто не отменял потребность отойти хотя бы в уборную.