- Привет… - голос чуть напряженный, а на лице очередная улыбка из личного арсенала Николетт Аллегре. Если бы можно было их пронумеровывать, то пожалуй это была бы «улыбка №683. Характеристика: нейтрально-вежливая, обозначает приемлемое положение дел у владельца(-цы), к лишним распросам не располагает». Я, конечно, не могу похвастаться тем, что понимаю эту девушку, но различить тень фальши на ее лице смогу всегда, особенно  в улыбке.
- Проходи, - похоже, приглашение было лишним – у этой девушки весьма дурная привчка приходить и уходить, когда ей вздумыватся, абсолютно не заботясь, есть ли у меня на нее время. Прохожу на кухню – ее любимое место во всей квартире – она уже там, сидит на подоконнике, неловко вытаскивая из пачки сигарету. Длинные пальцы, как у пианистки. Когда-то давно она со смехом рассказывала, как ее силком заставляли учить нотную грамоту. Быть может играть на пианино ей и нравилось, даже скорее всего так, но природный дух противоречия, который выказывался во всем, не позволял ей так просто сдасться и добровольно учить то, что ее пытались заставить. Выудив сигарету, она выжидающе посмотрела на меня – зажигалок у нее почему-то никогда не водилось, точнее она скупала их немеренное количество, но с завидным постоянством теряла, оставляя где попало. Рассеянная, смешная девочка. Всегда на своей волне. Разговариваешь с ней, рассказываешь что-то, а потом смотришь на нее и понимаешь, что она задумалась о чем-то своем – замеревший взгляд в даль, дурацкая привычка кусать губы в такие моменты, а на лице куча эмоций. Интересно, она сама знает, что для близких, о, да, я себя причисляю к таковым, ее лицо как открытая книга? Наверное, нет, иначе пристально следила бы за мимикой, которую тут же посчитала бы врагом номер один, выдающим ее с потрохами. Кажется, она боится, что ее начнут понимать.
Закуривает, делая первую глубокую затяжку, и закрывая глаза, выдыхает в воздух струю дыма. Я уверен, что она может бросить, у нее нет зависимости от никотина, но точно так же я уверен, что она никогда этого не сделает – Нико зависима от самого процесса курения, оно доставляет ей какое-то непонятное удовольствие, которое мне, некурящему, никогда не понять. Первое время я  хотел отучить ее от этой пагубной привычки, но вскоре понял, что это бесполезно. На нее не действуют ни шантажы, ни просьбы, ни угрозы. Если ей что-то взбрело в голову, переубедить невозможно.
If today was your last day,
And tomorrow was too late.
Could you say goodbye to yesterday?
Would you live each moment like your last?
Leave old pictures in the past,
Donate every dime you have? - пропела тихо Нико, рисуя на запотевшем окне.
У нее хороший голос, не высокий и не низкий, слегка надтреснутый, мягкий и словно обволакивающий. Она мастерски меняет интонации, околдовывая голосом, очаровывая или успокаивая. Порой напротив сознательно подзадоривая, распаляя. Интересно, в том месте, где она учится, этому тоже обучают? Влиять на человека с помощью голоса или это её уникальное свойство?  Она разговаривает сама с собой, когда остается одна. Похоже, это ее способ спастись от одиночества. Она любит напевать, что-то для себя, тихонько и иногда даже не замечая этого.
- У тебя есть кофе?
- Есть.
Спрыгнув с подоконника, она по-хозяйски подходит к шкафчикам, открывая один за другим, достает какие-то коробочки, сам не помню что в них, и смешно морщит носик принюхиваясь к содержимому.
- Может посмотришь в коробке с надписью кофе?
Неосторожное замечание, за которое я получаю презрительно-высокомерный взгляд аля «яйца курицу не учат», к которому я уже привык. Она не хочет меня обидеть, я уверен, это скорее всего просто привычка. Первое время с ней было тяжело сладить, неуживчивая, своенравная, надменная. Изворотливая донельзя, может придумать тысячу и один способ уйти от темы, избежать наказания, откосить от работы. Хитрая, по ее словам это качество присуще всем ее друзьям. Эгоистична. Вы думаете ее волнует ваше мнение? Ваши проблемы? Ваши дела? Не тешьте себя такой глупой надеждой. Волнуют ее только друзья, их не так уж много. Однажды я не сдержался и высказал ей все это, а она лишь пожала плечами и закурив, уткнулась в книгу.
- Ты называешь это кофе? – Лив вопросительно приподняла левую бровь. Аккуратная темная дужка стремительно взлетела вверх. Мне нравилось как она это делала. – Это цикорий.
Голос стал заметно раздраженным – вспыльчивая, и я об этом прекрасно знал, но не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за ее лицом, на котором четко появилась тень возмущения, и на лбу пролегла морщинка.
- Есть чай. Жестом попросив ее сесть, тянусь к коробке и чайнику. Она любит зеленый с мятой, а я научился делать его особенно вкусно. Пока я его делаю, девушка вновь забирается на подоконник. На нем книга, которая обязательно превлечет ее внимание. Бордовая, слегка потрепанная, с золотыми буквами и громким названием – «Американская трагедия» Теодор Драйзер. Она подарила мне ее, со своими пометками и мыслями, прдчеркнутые в каких-то особенных для нее местах. Этот подарок для нее был крайне символичен, как будто она подарила не книгу, а кусочек своей души. Забавно, но она относилась к книгам настолько трепетно, настолько нежно, что это вызывало у меня некоторое недоумение. Она любила перечитывать книги, раз за разом проживая ту жизнь вместе с героями. Поэтому я даже не удивился, когда она открыла книгу и углубилась в чтение. Сейчас она не услышит, даже если целый гвардейский полк появится рядом. Поставив кружку рядом с ней, я сел на стул и принялся ее разглядывать. Маленькая, худенькая. Похожая на венецианскую куклу, такая же хрупкая, того и гляди сломается. Такие девушки вызывают желание защищать, оберегать и заботиться. И о юной мисс Аллегре нужно заботиться, не слушая россказни про самостоятельность – такие как она очень любят изображать для окружающих псевдосамостоятельность и независимость, и весьма искусно изображают, кстати, но мало кто знает, что им тоже нужна поддержка. Кожа нежная, цвета слоновой кости, высокие, хорошо очерченные скулы, с легким, нежным румянцем, высокий лоб, говорят признак наличия у человека интеллекта, она только хмурится и говорит, что в этом плане природа ошиблась . Черты лица немного заостренные, точеные. Аккуратненький носик, с чуть вздернутым кончиком, придающий лицу выражение вечного упрямства. Глаза большие и чуть раскосые. Серо-зеленого цвета. По глазам, так же хорошо прослеживаются её эмоции и, честно говоря, Нико одна из немногих людей, которые умеют здороваться одними глазами. Чуть приспуская черные пушистые ресницы, с полуулыбкой на губах. Вот так, с прикрытыми глазами, будто говоря здравствуй, но, не произнося при этом ни слова. Она любит поговорить, поспорить, однако порой, следуя настроению, подолгу молчит, глядя в сторону.
Ловлю на себе ее взгляд, она улыбается. Улыбка задорная, немножко детская,губы бледные, но из-за того, что девушка часто их кусает, задумавшись о чем-то своем, слегка красноватого оттенка.
Фигура еще не совсем складная, и выдающихся форм у нее нет. Узкие бедра, узкие плечи, узкие запястья, узкая талия, похожая больше на подростка, чем на сформировавшуюся девушку.
- Я сейчас.
Ухожу в другую комнату, за тетрадкой, обычной тетрадкой в кожаном переплете, с волшебным содержимым. Там ее мысли, там ее жизнь. Там нет описываемых событий, там ее восприятие мира, через слова, через рисунки. Ненадолго задерживаюсь и открываю тетрадь на первой попавшейся странице.
«Я так люблю спорить, люблю дискутировать, как мне кажется, я слишком много говорю, по теме, не по теме, просто говорю, нескончаемый словесный поток, на все вопросы свое мнение, однако постепенно становлюсь опасной для общества. Я как душевнобольная - говорю с собой, с тобой, хотя тебя рядом. Ты знаешь, я ведь цинична, смотрю на мир через призму скептицизма. И это нормально. Мы все такие. А ты продолжай верить в мою романтичность и мечтательность, а я буду продолжать доказывать, что я не такая.»
- Ты забыла в прошлый раз. Протягиваю ей дневник, мне слегка не по себе, ведь я его читал.
- Спасибо, - она недовольна, это сразу видно. Прежде всего недовольна собой, тем что столь рассеяна. Вымученная улыбка, а дневник она отложила в сторону, словно эта вещь больше ей не принадлежит. Он ей больше не нужен.
- Знаешь, мне, наверное, пора. Николетт резко вскочила и направилась к выходу.  Вообще, движения у этой девушки обычно плавные, но в моменты особой нервозности она принимается дергаться, вся плавность и осторожность куда-то исчезают. Она принимается нервно грызть ногти, как первоклашка и вообще вести себя на редкость глупо. Я догнал её, удивленный, непонятно, что смогло так её задеть.
- Постой.
Обнимаю ее, прижимая к себе, зарываясь носом в густую копну темных волос. От них пахнет мятой и клубникой, как тогда, в первый день нашей встречи. Похоже это был самый дождливый день месяца, дождливый настолько, что даже жители Лондона удивились бы. На улице никого, а я мокрый и злой спешу домой, кажется в тот день я пытался устроиться журналистом в одну из местных газет, но мне отказали. Девушка с желтым зонтом, с потерянными глазами и искусанными до болезненной красноты губами, стояла на бульваре Сен-Жермен, чуть приподняв голову вверх. Все бы ничего, если бы зонт у нее у руках не был опущен вниз. Это первое что привлекло мое внимание. Вдруг девушка бросила на меня уставший взгляд и вымученно улыбнулась:
- А говорили, что сегодня будет солнце…
- А вы не верьте в прогнозы. Мне кажется, нам не мешало бы просохнуть, так и заболеть недолго.
Там за углом есть очень уютное кафе, где делают превосходный кофе, ей оно должно было понравиться. К моему удивлению, незнакомка обиженно надула губы, всем своим видом выражая протест. Ей не хотелось к людям и это было отчеливо видно. Однако мне удалось объяснить ей всю необходимость теплого помещения и горячего кофе. Тогда я первый раз столкнулся с ее вызывающей упрямостью – на уговоры мы потратили никак не меньше двадцати минут, но обещание пойти туда, где будет немного народу ее вразумило. Пара шагов и мы оказались в том самом кафе, где по счастью было действительно мало народу. Девушка тут же расслабилась и попросила кофе. Сделав заказ, я улыбнулся и представился ей. Она кивнула, убирая мокрые пряди с волос и сказала:
- Очень приятно, Николетт. – имя было произнесенно словно она пробовала его на вкус, аккуратно перекатывая на кончике языка, и ей оно безумно нравилось. Фамилию уточнять она не стала, в ней не было нужды, и в воздухе повисла неловкая пауза. Нам принесли кофе, и я смотрел как она греет руки об чашку. – Расскажите мне о себе, Нико, - я слегка запнулся и добавил, - можно вас так называть? Девушка посмотрела на меня с хитрой улыбкой и кивнула.
- Итак, давайте начнем сначала. Меня зовут Николетт Оливия Аллегре, сокращений при желании можно придумать множество, но единственные приемлемые это Нико, Летти и Лив. Я не такая как хотелось бы родителям, на меня обижен лучший друг, а еще я учусь в школе для гениальных отпрысков богатеньких родителей. Точнее в «школе-интернате при университете имени Норрисона», ну вы про него наверняка знаете, туда мечтают попасть все честолюбивые детки. Договорив, девушка поморщилась и сделала глоток, а потом продолжила. Нет, там, конечно есть одаренные, действительно одаренные дети, они учатся на стипендию и радуют учителей, но я не такая, пожалуй, стоит объяснить, что я в таком случае делаю в этой школе, а для этого надо начать с родителей. Мой отец довольно успешный бизнесмен, мне в общем-то без разницы чем он там занимается, поскольку и он не горит желанием посвещать меня в свои дела. Единственное, что я знаю, так это только что он объздил полмира, пребывая в этих вечных командировках и то? что в его бумагах, которые «очень важные, и не смей их трогать» достаточно цифр, чтоб отбить у меня всякое желание разбираться в них. Моя мать искренне верит, что ей работать не положено по статусу и единственным занятием для себя выбрала растрачивание заработанных отцом денег. Но, несмотря на это, она отнюдь не глупая женщина. Прочитала море литературы, причем самой разной, от классики до бульварных романчиков. К тому же она способна поддержать любую тему, даже если ничегошеньки в ней не смыслит. Моим воспитанием обоим заниматься было недосуг, один был увлечен зарабатыванием денег, чтоб содержать жену с совсем немаленькими запросами, ну а вторая была столь же страстно увлечена растранжириванием этих самых денег. Зато постоянное отсутствие родителей компенсировалось нянями, которые уходили-приходили, каждый раз на прощанье заявляя, что я ужасный ребенок. С детства меня отдали в художественную школу и на танцы, куда я ходила с превеликим удовольствием. Рисовать мне нравилось безмерно, и нравится до сих пор, кстати. А танцевать было сплошное наслаждение, в 8 лет я выступила на своем первом серьезном конкурсе. Мы танцевали чарльстон и, как говорили нам потом, танцевали его замечательно, но оказалось, что другая пара танцует лучше нас, и мы заняли лишь второе место. Я, конечно, расстроилась, но твердо решила, что в следующем году первое место будет наше. Упорные тренировки и безумная жажда победы таки сделала свое дело и вскоре на меня торжественно повесили золотую медаль. В школе в то время дела обстояли не слишком хорошо. Отец решил сделать из меня преемника его бизнеса и отправил в частную математическую школу. Я ненавижу цифры, у меня напрочь отсутствует логика, необходимая для решения задач и мне просто это неинтересно. Но разве тогда его волновали такие мелочи? Я приносила домой полный портфель неудов, но он считал, что это из-за танцев и требовал, чтоб я больше времени уделяла математике, чего я естественно не делала. Вскоре ему стало надоедать такое положение вещей и пришлось признать, что из его дочери великого математика не сделать, и он решил подыскать мне школу «по способностям». Однако найдя парочку моих стихов - я пишу иногда и особо не прячу, они валяются по всему дому, в тетрадках, на клочках бумаги – он здраво рассудив, решил, что гуманитарные науки не хуже точных, хотя и по его мнению бесполезные. И вот таки нашел мне «ту самую, знаменитую школу для одаренных детей». Уезжать из спокойной, нежной Франции в суматошную Америку не хотелось абсолютно…до тех пор, пока я не услышала, что это не просто школа, а школа-интернат, а значит свобода! Правда мне предстояло еще сдать экзамены, английский, литература и один по выбору, коим стала история. С историей и литературой у меня никогда проблем не было, но вот английский меня откровенно пугал. Да, конечно, я учила его, неплохо разговаривала, но свободным владением похвастаться не могла. Как и ожидалось, литературу и историю я сдала хорошо, ну а английский… не так уж и плохо я его написала, но уверена, что без вмешательства моего дражайшего папеньки тут не обошлось. В итоге меня приняли. Вообще отношения с ним улучшились, после того как он оставил меня в покое. Пару раз мы даже очень премило посидели в кафе, он стал брать меня с собой в командировки, чего раньше не делал никогда, предпочитая отправлять в ту или иную страну либо с родственниками либо в лагерь. Учиться в школе в общем-то интересно, поначалу правда слегка мешала привычка думать и соответственно разговаривать на французском, но потом стало легче. Отношения с одноклассниками у меня не сложились. Точнее сложились, но не самые лучшие. Я, знаешь ли, не самый общительный ребенок, а большинство моих одноклассников… Правда там есть приятные исключения, например, мой лучший друг.  Два года назад я увлеклась фотографиями, и отец торжественно преподнес на день рождения мой первый профессиональный фотоаппарат, чему я была очень рада. Поэтому я теперь щелкаю все подряд. Тот я, правда, случайно разбила, но пару месяцев назад получила второй, ничуть не хуже. Кстати, фотографирую я совсем даже не плохо, серьезно, - она явно была довольна собой и, я не смог сдержать улыбку и решил, что обязательно попрошу ее показать свои работы. Потом до меня дошло, что по всей видимости, она уедет буквально на днях.
- Я уезжаю завтра, - словно прочитав мои мысли, сообщила она и быстро написала на салфетке номер телефона и е-мейл, а потом усмехнулась, – романтика 21 века, раньше обменивались адресами домов, а сейчас адресами железных ящиков.
Помолчав с долю секунды, она улыбнулась на прощание и ушла. Она не исчезла из моей жизни, вместе со своими историями. Возвращалась постоянно, показывала чужие рассветы, рассказывала чужие истории, и я с нетерпением ждал очередной встречи.

`персонаж

1. имя-фамилия, английский и русский варианты; прозвища, желаемые или нет сокращения.
Nicolette Olivia Allegre| Николетт Оливия Аллегре
Нико, Летти, Лив.

2. пол, возраст, ориентация.
определенно женский
21 мая 1993; 17 лет
гетеро