Блейз выходит из кабинета заместителя главы аврората с неподписанным заявлением на круглосуточную охрану свидетеля. Блейз прикрывает дверь кабинета рукой с побелевшими от напряжения костяшками, но прикрывает мягко, почти бесшумно, в душе мечтая разнести ту маленькую комнатку, а ее хозяина, по крайней мере, приложить хорошенько об стол совершенно случайно несколько раз.  Скулы лица напряжены, губы сжались плотно, превратившись в одну почти прямую линию, на лбу пролегла глубокая морщина, а глаза пылают холодной яростью, пока Блейз пересекает коридор и направляется к лифту, чтобы спуститься на первый этаж и оформить охрану и временную опеку свидетеля на себя, раз так мал и драгоценен по мнению Уизли штат доблестного аврората. Двери лифта гостеприимно разъезжаются в стороны, приглашая войти и медлят еще целые секунды, прежде, чем закрыться. Еще секунда промедления прежде, чем тронуться и устремиться вниз как-то нехотя и вяло, пока Забини, невидящим взглядом перечитывал бумаги, мысленно подгоняя лифт, кляня его за медлительность, желая поскорее покончить со всем этим и забыть, взявшись уже непосредственно за дело, чтобы не думать сейчас и не вспоминать.  Третий этаж. Входит сотрудник отдела регулирования популяции магических существ, но Блейз его не видит, только еще больше раздражается на дополнительную задержку, на неспешность мага, входящего нерешительно. Медленный вдох.
Почему именно сейчас, не полгода назад, не неделю, почему именно сейчас придется заниматься всем этим, когда важно бы уложить утренние события в голове, когда важно увидеться наедине и все решить.  Слишком много вопросов и сомнений в голове, и ни одного ответа.
Лифт останавливается на втором этаже, выпуская попутчика. Лифт стоит в задумчивости, словно предлагая сделать глубокий вдох, успокоиться, выдохнуть и забыть обо все, что было, что наверняка уже сделано с другой стороны. Он усмехается на мрачную задумчивость Блейза и лениво закрывает двери, отправляя инспектора на первый этаж. «Как скажешь, наивный друг»  - словно с издевкой шептал ему лифт, открывая с тихим перезвоном двери и объявляя этаж. Блейз делает шаг, все еще хмурясь и глядя в бумаги, где невидимым пером рисовались кружащиеся в голове вопросы, рисовались, так не кстати темные длинные волосы, резкий овал лица, дразнили и грозили распахнуться ресницы, открыв прямой строгий взор. Едва не столкнуться, вовремя делая небольшой шаг назад, вежливое формальное извинение уже начинает слетать с языка и угасает на первых же звуках, когда взгляд улавливает, фокусирует, отправляет информацию в мозг, поднимая там жуткую панику. Загораются красные лампочки, обслуживающий персонал панически жмет на кнопки рефлексов, реакций, электрических импульсов, пуская по венам ртуть.
- Пэнс, - полувопросительная интонация в тихом голосе. Лицо разглаживается, улетучивая всю печать сумрачности, тихой ярости, усталости и сомнений. И остается бесцветно чистым, пока не принято решение о том, какое выражение принять, пока в эпицентре паники кружится ураган, пытаясь прочесть по лицу девушки что-то, обманчиво выдавая истину за блеф.
Пришла сказать, что это была шутка? Что я заигрался или это проверка на вшивость? Может быть ошибка? И она замужем, а я потерялся сам в себе, я окончательно сбрендил, или это все моя воспаленная фантазия? С чего я так разнервничался и запереживал, как беглый преступник, которого только что поймали за руку?
Пропуская вдохи, удары сердца, не чувствуя пульс, молчаливо с тревогой, в мгновение побледневший, Блейз смотрит в глаза, не видя очевидных подсказок, не решаясь ничего сказать.

"...А она - цветок ненастья,
Кто увидит, кто сорвет?
А она все ищет счастья,
Все единственного ждет..."
Э.Шклярский

Красные лампочки тревоги и опасности продолжают неистово мигать в темноте, в тишине, в полной неподвижности, совершенно беззвучно. Замереть в движеньи, остановить время в одном только касании руки; прикосновение губ выдыхает что-то невыносимо живое в легкие, нестерпимо быстро разносящееся по всему телу. Через мысли электрический ток, заряжающий, поднимающий все жизненные показатели на максимум, прибавляя громкость звукам, яркость краскам, остроту ощущениям, резкость запахам. Оживать под нежным взглядом, искрящимся трепетом, где затерялась что-то такое, отчего кругом голова, и шальная мысль, пронесшаяся молнией в голове, входит в вираж и принимает серьезный оборот, подавая сигнал к действию еще до полного осознания. Короткая ухмылка тенью проскальзывает на лице Забини и исчезает, оставляя лишь сквозящую серьезность и твердую непоколебимость. Блейз сжимает хрупкое запястье руки крепко и, разворачивая Пэнс к себе спиной резко и необратимо, заламывает руку за спину не до боли, но бескомпромисно.
- Персефона МакЛагген, Вам прийдется проследовать со мной и ответить на несколько вопросов, - голос Забини холоден и спокоен. Блейз превращается в инспектора и ведет Пэнс перед собой, не ослабляя хватку руки и не оставляя выбора.
Кто обратит на это внимание и обеспокоится? В Министерстве привыкли к подобным сюрпризам, к поискам постоянных подвохов, к проверке и перепроверке оправданных. Никто не задумается о законах и правах, никто не взглянет. Никто даже не заметит.
Дверь в пустую в этот час допросную комнату инспектор распахивает широко, вталкивая в помещение девушку и с шумом захлопывает дверь за собой. Грубо прижать задержанную к стене, не дав ей и пары секунд, чтобы опомниться, быстрым движением изымая у нее палочку и клатч. Ощупать на нахождение какого-либо оружия, скользя ладонями по предплечьям, плечам, спине, бедрам, спускаясь по ногам, нарочито небрежно разведенных на ширину плеч носком ботинка. Рука инспектора ложится на запястье Пэн, разворачивая девушку к стене, бесцеремонно задирая платье, касаясь шелка чулок, безапелляционно срывая белье. Растегивая ширинку брюк, подхватывает ее под колени, поднимая, заставляя оторваться от пола. Инспектор вновь превращается в Блейза, осыпая  поцелуями шею и лицо, двигаясь ритмично и стремительно, словно в погоне за счастьем, словно от обладания здесь и сейчас зависит жизнь. Две совершенно определенные жизни, по касательной задевающие еще несколько десятков других. Близость стене, бесцеремоннобыстрым движением изымая у нее палочку и клатч. Ощупать на нахождение какого-либо оружия, скользя ладонями по предплечьям, плечам, спине, бедрам, спускаясь по ногам, нарочито небрежно разведенных на ширину плеч носком ботинка. Рука инспектора ложится на запястье Пэн, разворачивая девушку к стене, бесцеремонно задирая платье, касаясь шелка чулок, безапелляционно срывая белье. Растягивая ширинку брюк, подхватывает ее под колени, поднимая, заставляя оторваться от пола. Инспектор вновь превращается в Блейза, равная поцелуями шею и лицо, двигаясь ритмично и стремительно, словно в погоне за счастьем, словно от обладания здесь и сейчас, зависит жизнь. Две совершенно определенные жизни, по касательной задевающие еще несколько десятков других. Близость как побег от тысячи вопросов и самого себя, в попытке доказать себе же совершенно очевидные вещи, стереть из памяти промозглую весну и навсегда оставить призрачное лето.Задыхаться от дающего в голову веселящего газа, искать взглядом глаза, чтобы только не провалиться в бездну безумия. Кончить, выдохнув в плечо, бережно опуская на пол и нехотя, вынужденно выпуская из объятий, чтобы перевести дух и еще раз взглянуть в глаза.

Кровь резкой волной ударила в виски так, что Забини невольно отшатнулся к выходу, зажмурившись от боли и прижав к голове ладони. Ударившись спиной о дверь, замереть, стремясь напряженными пальцами удержать эту взрывную волну внутри, боясь, что она прорвется наружу. Это напоминало тошнотворное похмелье состояние после вечерней дружбы с "зеленой феей", частенько шалившей кратковременным беспамятсвом.
Выдохнуть, как только боль начала отступать, и медленно выпрямиться, опуская руки. Кровь отхлынула от лица при одном толки взгляде, вымывая и унося с собой весь внутренний кавардак. Пропускать вдохи в онемении, ища подсказки в кромешной тишине мыслей.
- Пэн, - пересохшее горло выдает имя сдавленным скрежетом, заставляя умолкнуть, чтобы сглотнуть и продолжить только после долгой паузы, сделав неуверенный шаг вперед, - я тебя обидел.
Вопрос звучит печальной констатацией факта и тонет в тишине. Коснуться кончиков пальцев дрожащей рукой в попытке поколебать нависшее нечто.
- Нет, - отведенный взгляд и затравленность движений сеют панику, выдавая догадки шепотом, резко прорезали тишину, - нет, я тебя потерял...
Каждое слово изъято пристального взгляда в глаза, ресницы, беспокойный овал лица, нервной дрожи пальцев. Комната, напоминающая склеп, поглощает весь посеревший выдохнувшийся, закутанный туманом мир, затрещавший по швам, кривым и безобразным, наскоро когда-то затонувшим еще более нелицеприятные рваные раны.
- Пэн, - повернуться в волнении и сжать в руках ладонь, не отводя взгляда, все еще силясь прочитать и понять по лицу, - Пэн, что? Что случилось?
Каждое слово кажется пустым, глупым и недостойным ответа при одном только взгляде в это потерянное лицо.
Упасть на колени, все еще сжимая ладонь и говоря взахлеб, без умолку, не кривя душой, забыв о гордыне, насмешках и страхах, обо всем, померкшем  сейчас перед единственным страхом потери:
- Пэн, поговори со мной, прошу тебя.
Послушай, я не знаю, что все это для тебя, почему так вышло, но я знаю, ЧТО это для меня... Ты всегда была для меня верным другом, настолько другом, что это ослепило меня и я не видел в тебе никого другого, к сожалению... Я не знаю почему, но вчера... сегодня все перевернулось. Эта ночь изменила все для меня. Ты можешь рассмеяться в ответ, вставить толкую остроту, уязвить на этот счет, но для меня все это слишком важно, чтобы прятаться за фарсом, как когда-то или просто закрыть на все глаза. Я готов многое изменить, что в моих силах, бросить вызов системе, обществу, семейным традициям, я готов собрать прежнего себя, потому что ты вдохнула жизнь в мои жалкие осколки... Я помню, что ты замужем, что тебя многое связывает, может, для тебя это все прихоть или игра, или своеобразная шутка, которую я воспринял слишком всерьез... если ты скажешь мне уйти, я уйду и больше не посмею к тебе приблизиться, но если для тебя это хоть на толику не просто развлечение... Пэн, поговори со мной, просто поговори. Мне нужно многое понять. Это не изменит того, что я сазал, но, черт возьми, мне нужно знать, что все это! Я не могу сейчас все это переварить сам и обо всем догадаться: у меня была жуткая неделя, я почти не спал, я просто не в состоянии сейчас перекроить все это, но я знаю, что ты мне нужнее воздуха...
Поперхнувшись от сухости в горле, от обилия высказанных слов, опустить голову, ощущая влажный жар, разливающийся на щеках, замолчать в знобящем отчаяньи, ожидая ответа как приговора.