бездыханная легкость моя,
непомерная тяжесть

Что-то давит тебе на грудь, будто утягивает в корсет, как любила делать Элинор перед столь любимыми ею приемами, перекрывая тем самым тебе доступ к воздуху; обматывает маггловским эластичным бинтом, над тобой восемь глаз-бусинок, восемь или шестнадцать – ты не можешь понять, огромный паук вертит тебя в лапах, липкие нити паутины ложатся плотно, одна к другой, без просвета, без малейшей надежды на то, что когда он закончит, ты сможешь дышать; спрут утаскивает тебя на дно, обнимая склизкими щупальцами, прижимая к своему рыхлому тельцу,  впечатывает лицом в мерзкую кожу, воздух не попадает в легкие, от недостатка кислорода кружится голова, руки путаются в паутине, двигаются слишком медленно, преодолевая сопротивление водяной толщи, ты погружаешься вглубь, мир погружается в темноту, у тебя перед глазами мигают звездочки…
Просыпаешься, с трудом открываешь глаза, сон не хочет тебя отпускать; жадно глотаешь воздух, как рыба, которую из воды вытащили, тебе кажется, что кислорода мало, кислорода недостаточно, бьешься в агонии, пока не понимаешь, что чудовища тебе лишь снились. А, впрочем, может, ты спишь сейчас, и комната с белым потолком существует только в твоей голове, или умерла в какой-то другой реальности, переродившись в этой, или ни одной из реальностей не существует, и ты сейчас в переходном месте между вселенными, что-то вроде маггловского чистилища – множество вариантов напоминает море, варианты шумят и сменяют друг друга стихийно, ты проклинаешь того, кто отвечает за твои сны, если такой существует, песочного человечка или какую-то другую выдумку.
Гребанный сон.
И спрут, и паук в реальности оказываются простым одеялом в бледно-зеленую крупную клетку, ты успокаиваешься, переворачиваешь на спину, оттираешь со лба холодные капли, переводишь дух. Все, что ты видишь – небо.
Небо за окном безупречно серое, ровное-ровное, будто кто-то приложил к раме снаружи огромный лист бумаги, уличная серость рвется в комнату сквозь дерево и стекло, переливается через край, как вода в переполненной ванне, заливает глаза, вынуждая распахивать их шире, как от удивления, нос и уши, давит цветом и звуком – дрожащие от ветра стекла, вибрации, которые простым смертным не расслышать, в твоей голове отзываются почти скрежетом металла; ты захлебываешься и тонешь, не в силах поднять руки, чтобы заткнуть уши, не в силах отвести взгляд, облака гипнотизируют, а ты собой не владеешь, ты принадлежишь им и не знаешь, сколько это длится, ты потеряна во времени абсолютно. А ты привыкаешь, медленно, постепенно, и небо становится обычным, и больше не заливает комнату своей безупречной серостью; каждое движение, даже движение зрачков справа на лево, отдается где-то глубоко в мозгу глухой ноющей болью и колебаниями, грозящими при увеличении масштабов телодвижений перерасти в стихийное бедствие, американским торнадо подхватить тебя и заставить мир вокруг вращаться с совершенно безумной скоростью, а тебя окончательно потеряться не только во времени, но и в пространстве – ты понятия не имеешь, где находишься, комната при более детальном осмотре оказывается совсем не похожей на твою квартиру, и на квартиру кого-либо из твоих знакомых, куда теоретически ты могла дойти. Память отказывается выдавать какие-либо подсказки, и, в добавок, все попытки хоть что-нибудь вспомнить щедро сдабривает шипением сломанного радиоприемника.
Алкоголь, растворенный в крови, продолжающий гонять эритроциты по сосудам так, что маггловские инспекторы непременно выписали бы им огромный штраф за превышение скорости, твердит, что тебе жизненно важно выяснить собственное местоположение, это как навязчивая идея, рыбка, бьющая хвостом по черепно-мозговой коробке; тебе все равно не удастся снова уснуть, помешает количество выпитого накануне, привычно лишающее тебя нормального сна. Основываясь на данных, полученных опытным путем в ходе многочисленных экспериментов по смешиванию различных видов алкоголя в маггловских клубах, ты предполагаешь, что опять оказалась в квартире какого-то маггла, а значит, чем быстрее уйдешь – тем лучше для вас обоих.
Кутаешься в одеяло, как в кокон, преодолевая силу гравитации нескольких планет, садишься на кровати, беззвучным шепотом умаляешь мир не кружиться и постоять неподвижно хотя бы пару секунд, чтобы стало возможным понять, где в этой комнате пол, а где стены, и где в этих стенах дверь, в которую тебе желательно выйти, не ударившись лбом или другой частью тела.
Миссия, впрочем, оказывается бездарно проваленной: ты задеваешь косяк локтем, хрипло чертыхаешься, подхватываешь порывающееся сбежать одеяло, кутаешься в него как в мантию, придерживаешь одной рукой, второй – скользишь по стене, чтобы не терять ни равновесия, ни ориентации в пространстве.
Стена приводит тебя к лестнице, лестница ведет вниз, внизу виден уголок дивана, стопка книг и мужчина, что и требовалось доказать: ничем особенным ты не отличилась, после бара тебя опять занесло «в гости».
Негромко кашляешь, привлекая внимание:
- Утра. Добрым его не считаю, обманывать никого не хочу.  Не подскажешь, где мои вещи? У меня сейчас не очень хорошо получается думать. 
Значит, вот с кем…- оглядываешь его с ног до головы еще раз,  - Не так плохо.
под похмельное утро все спят,
не сойти бы с ума