Все еще на взводе и раздражен. Секунды, кажутся вечностью, в ожидании того, когда же Вайлет покинет комнату. И плевать сейчас на ее слова, на ее нелепые замечания, раздражающие еще больше, не столько содержанием, сколько отниманием у меня драгоценных секунд. Яркое, жгучее желание просто развернуться и выставить ее из комнаты, приложить заклинанием – что угодно, лишь бы поскорее оборвать этот тянущийся липкий момент. Будь ты магглом, не было бы ни малейших проблем – зачистка памяти, изменение сознания – вполне в моей компетенции, у меня бы не было проблем. Но вся сосредоточенность уходит на то, чтобы не сделать этого, чтобы держать себя в руках, поэтому не произносится ни слова в ответ, ни поворота головы нет, ни жеста – только сосредоточенное ожидание. Только сведенные скулы и нервно дрогнувший рот. Нет сил и времени даже удивиться. Нет времени осознать в полной мере, как  бывает в экстренных условиях работы, когда самые невероятные вещи в секунды воспринимаются как данность, когда нет времени подвергать их сомненью и искать доказательства. Просто так есть. Ну скорей же!
Хлопнувшая дверь и погасшая свеча становятся венцом раздражения. Моментально выхватываю палочку, заклинанием зажигая новую свечу. Вспышка огня режет по глазам, мгновения назад ослепленным темнотой. Хочется разнести все к Моргане.
Она говорит спокойно, бесцветно, монотонно, но говорит важные слова, убивающие куда больнее, чем все те, высказанные тогда в порыве ярости. Тогда это было ожидаемо, тогда были эмоции, брошенные в лицо, а теперь какая-то обреченность. Каждое слово обрушивается водой на пожар моих эмоций. Пожар гаснет, мой мир вновь замерзает, скоро пойдет снег…
Хочется спросить, будут ли у нее теперь проблемы с друзьями; с настоящими друзьями из-за Вайлет, точнее из-за меня; хочется решить эти проблемы, и не так важно, какой ценой. Хочется упасть перед ней на колени, опустить на ее руки голову и закрыть глаза; хочется сесть рядом, закурить, помолчать, а потом предложить чай; хочется махнуть на все рукой, сесть на пол и пить вместе огневиски, забыв обо всем; хочется вернуть призрачное прошлое, выцветшее за короткий промежуток времени.
Вместо всех «хочется», просто отхожу к окну, беря сигарилу в руки. Задумчиво некоторое время держу ее в руках, вспоминая утерянное прежде, чем закурить. Чиркнувшая спичка, и коробок вновь падает на подоконник. Горько-сладковатый привкус во рту, запрокинуть голову, и дым стремительно поднимается к потолку, плавно растворяясь в окружающем  мире. Примерно так же тают надежды. Ветер из окна приятно холодит тело.
- Я тебя не держу,  - голос звучит хрипло и еще тише, чем обычно.
- Ты сдержала слово, - отворачиваюсь к окну, наблюдая невидимый снегопад.

Отредактировано Blaise Zabini (2012-12-30 14:01:37)

«Я вернусь» эхом вновь и вновь разносится в голове. Новое обещание. Новое слово без уточнений.  «Я вернусь». Но когда, куда, к кому? Все это становится неважным. «Я вернусь» - хочется ответить, сказать, что не стоит давать новых обещаний, чтобы потом опять не быть вынужденной его выполнять, переступая через себя. Ты же скорее поступишься со своими желаниями, чем со своим словом. Хочется сказать что-то злое, хочется сказать, что мне не нужны новые призрачные надежды. Я не буду столь наивен вновь. От ощущения теплого дыхания, от близости и недосягаемости одновременно, хочется плеснуть в воздух яда, но едва открываю рот, понимаю, что голос предательски дрогнет, в горле застревает ком. Глубокий вдох, проглатывая его, и теперь даже в мыслях нет произнести что-то вслух, даже последнее «прощай».  Слышен тихий-тихий звук ее шагов по коридору, вот она останавливается у двери, вот выходит, вот закрывается дверь. Кажется, что слышен звук ее шагов по коридору, могу представить ее шаги по улице. Но дверь закрылась, мир выцвел, остальное - иллюзия, которую стоило бы стереть.  Выбрасываю в окно недокуренную сигарилу, закрываю его, разворачиваюсь и пару секунд жду, непонятно чего. Палочка гасит свечу, погружая комнату в темноту. Минута вдохов и выдохов. Минута вернуть себе серый мир. Провести рукой по волосам и выйти в коридор. Хорошо бы закрыть дверь, но почему-то иду в ванну, не включая свет – сейчас хочется побыть в темноте. Ледяные брызги в лицо, затем сунуть голову под кран, смывая все невысказанное, законсервированное. Безрезультатно. Опершись руками о раковину, молча смотреть вниз, находя какое-то почти успокоение в созерцании падающих в слабом свете коридора капель с лица и волос. Нет никакого успокоения, нет ничего в этой зиме. Резкий сильный удар кулаком в стену, вкладывая в него почти все. Слышится звон разбитого стекла, а руку опаляет острая боль.
- Акромантул тебя дери, неведомая горгулья, - дальнейшие ругательства проносятся лишь в мыслях, отражаясь в иллюзорном мире только стоном.
Зажмурив от боли глаза, прижимая раненную руку к себе, прислоняюсь спиной к стене, нащупывая левой рукой выключатель. Щелчок. Вспыхивает свет, заставляя открыть глаза и посмотреть на окровавленную руку, стремительно пачкающую темными пятнами пол. Вновь открытая холодная вода и сосредоточенные попытки вытащить из ладони осколки.

Опершись локтями о край раковины, склонившись, задумчиво и с осторожностью начинаешь вынимать осколки один за другим. Вспоминается школа, распределение, первый ужин за факультетским столом. Не вспоминаются чувства – лишь отголоски эмоций, затертые временем до неузнаваемости. Теперь о них можно гадать, теперь они чужие. Теперь они принадлежат тому мальчику из прошлого, оставшегося далеко позади, очевидно, сгинувшего где-то под обломками войны.  Один крупный осколок с тихим звоном падает в раковину. Вспоминается четвертый курс, рождественский бал. Кровь слишком сильно заливает ладонь, чтобы разглядеть края осколка. Суешь руку под струю воды, смывая кровь, размывая воспоминание. Осторожно все же ухватываешь край осколка, вынимая его и бросая вслед за первым. Кладешь большой палец левой руки в рот, слегка прикусывая, смягчая ноющую боль от пореза подушечки. Можно было бы воспользоваться магией и вытащить осколки пусть более резко и больно, зато быстро. Но нет, ты будешь методично поочередно вытаскивать их сам, продлевая пытку. Не залечишь раны, чтобы не стерлось воспоминание, чтобы помнить о том, что чудес не бывает. Не бывает прощения, не бывает оправдавшихся надежд, сказок не бывает. Ни в Рождество, ни в дни рождения. Им не место в этом грязном пошлом мире.
Поворачиваешь голову к появившейся Вайлет, кажется, пропустив какую-то ее фразу, среагировав только на свое имя. Несколько секунд смотришь на нее задумчиво, затем переводишь взгляд на ладонь, отнимаешь руку от губ и продолжаешь действо.
- Не стоит, спасибо, - воспоминания не отвлекают, и осколки летят в раковину уже быстрее. Крупные и мелкие, издающие каждый свой звук, сливаясь в никому не понятную красоту мелодию.  Состояние безразличия и отсутствия. Как медитация. Ни следа от былой ярости, куда-то ушла и злость, и раздражение, уступив место спокойствию, собранности, монотонности. Последние осколки убираются из руки.  Открываешь настенный шкафчик, извлекая оттуда металлическую коробку. Без труда достаешь оттуда одной рукой бинт. Озадаченный взгляд. Суешь руку под воду, смывая вновь обильно проступившую кровь.
- Помоги мне перевязать, - протягиваешь упаковку бинтов, отступая на шаг и присаживаясь на край ванны. Упираешь руку локтем в колено, поднимая верх и максимально пытаясь ее разжать для более плотной перевязки. Голова опускается. Лицо уже обсохло, а с волос все еще падают редкие капли, приятно холодящие голову. Изучающий взгляд в пол.

Отредактировано Blaise Zabini (2012-12-31 02:15:47)

Взгляд в пол. Отсутствие мыслей, только выжидание, в этот раз в полном спокойствии, в этот раз без нервов и нетерпения. Через пару мгновений, чувствуя жгучую пульсирующую боль, запрокидываешь голову назад, сжимая скулы, не позволяя дрогнуть ни одной мышце. Закрываешь глаза, вспоминая, что до всего этого мечтал о душе. Все желания стерлись, накатила усталость, но нет ни желания поесть, ни лечь, ни выпить, даже курить не тянет. Не манит даже ежевечерний ритуал с бутылкой абсента и лауданумом. Ритуал успокоения, ритуал залечивания ран, ежедневный, необходимый, как воздух. Но не сегодня, не сейчас. Нет желания и тяги. Хочется провалиться в никуда, превратиться в ничто. Кажется, именно этого добиваешься все это время, уничтожая себя всеми известными способами, кроме самых быстрых и очевидных, на которые не хватает духу, для которых слишком трус. Для некоторых вещей слишком дорожишь такой ненужной жизнью – кажется, кто-то лицемер даже сам с собою. Правда, Блейз?
- Все равно, - сейчас все одинаковое, серое, безликое, припорошенное.
Не хочется думать, не хочется отвечать на свой мысленный вопрос, потому что правда очевидна. Вот она, перед глазами, если их открыть. Под повязкой -  вот он ответ на вопрос.
Открываешь глаза, глядя на перебинтованную руку. Отвечать нет ни сил, ни желания. Главные слова прозвучали, все еще слабым эхом разносясь в голове, все остальные кажутся пустыми, лишенными смысла. Достаешь палочку и, касаясь, разрезаешь кончик бинта пополам .
- Спасибо, - тихо и устало, поднимаясь на ноги, закрывая металлическую коробку и убирая ее обратно в настенный шкаф. Мутное отражение в оставшихся осколках на стене, но ими лучше заняться завтра. На трезвую голову, и чтобы напомнить себе вновь о том, что кто-то по недопустимой наивности замечтался.

Косой взгляд на действия Вайлет, легкое раздражение внутри. Кажется, в зимней вьюге осталась какая-то жизнь, что-то еще способно двигаться. Вайлет выходит, собираешься пройти в комнату, но кругом голова и опускаешься на край ванны, закрывая глаза, обхватывая руками голову. Но лишь на мгновения -  очень скоро слышишь  шаги в коридоре, собираешься с силами и встаешь. Выходишь из ванной, останавливаясь в дверях, молча глядя на бокал. Закрываешь дверь ванной, прислоняясь к ней спиной, оставляя территорию происшествия позади, консервируя, замораживая. Долгий взгляд в лицо девушки, ничего не выражающий, без слов. Чистокровная, сломать твою палочку, волшебница.
- Я сам возьму все, что мне нужно, а ты здесь только гостья, - хочется добавить еще много всего, но почему-то ограничиваешься лишь этим, спокойным и размеренным.
Никогда, больше некогда ни одного гостя здесь. Слишком суверенная территория, слишком мое, куда не позволено врываться больше никому: ни случайным волшебницам, берущим на себя слишком многое, ни давним бывшим друзьям, вносящим ураган. Никому. Все так, как было раньше. Что только нашло сегодня?! Аваду тебе через Круцио, Блейз! Слишком расслабился, замечтался, во что-то там  поверил. Ничего не измениться к лучшему, пора уже смириться, и не творить какое-то безумие. Пора привыкнуть ко всему, и продолжать, как прежде. Работа, алкоголь, наркотик, сон, работа – и так по кругу, отбывая свой маленький срок на этой бренной земле, пока кто-то плачет, пока где-то день, пока кто-то счастлив.

- У меня оно всегда такое, - мысленно добавляешь «невеселое».  Начиная со второго курса, предпочитал оставаться на Рождество в школе, выпрыгнув из ежегодной рутины каких-то,  домашних приемов матери с ее новыми мужчинами. Иногда они менялись чаще, чем раз в год, изредка задерживались на два. За некоторых она выходила замуж, но все они неизменно оказывались слабаками, и несчастные случаи и болезни слишком быстро уносили их из этой жизни прочь. Я продержался дольше всех, хотя, кажется, тоже отравлен каким-то ядом. Ядом одиночества, тоски и потерянности. Это всего лишь иллюзия, маска, но она так привычна, что стала лицом. Ураган ушел из жизни, и маска вновь облепила лицо. Теперь я сниму ее нескоро. До новых встреч? Когда они будут: снова через три года, через четыре или, может, уже никогда? Чем кончится моя жизнь, твоя, Милли? Помнишь ли ты то взаимное обещание детства? Все эти мысли, вместе с тогдашним огневиски, порывом ветра, ночью и гребаным Рождеством собирается в груду мусора, закутываются в одеяло и поливаются кислотой. Кончик палочки вспыхивает, отправляя огненный поток на эту свалку, охватывая ненужности огнем.
Вздох, и отхожу от закрытой двери ванной, проходя в темную спальню. Первым делом включаю лампу, разгоняя ту самую, повисшую в липкой тишине темноту. Взгляд скользит по смятому покрывалу, недавно идеально заправленной постели. Неприятное чувство. Подхожу к окну, задергивая  плотные шторы, но не закрывая его.
- Тебе вызвать машину или ты останешься? – все еще вопросы, привычные для магглов. Слишком сложно перестроится, когда в мыслях маггловский паб, когда совпадение казалось бы столь невероятным.
- Чистокровная волшебница, которая спит с магглом? Любопытное зрелище, - слова срываются как-то сами, пока внимательно разглядываю ее лицо, остановившись в дверном проеме комнаты. Слишком уж любопытно: едва ли ей двигали те же причины, что и мной. Это еще более невероятно, чем все произошедшее разом. Безусловно, большинству оставшемуся их чистокровных очень не повезло. Мягко говоря, очень. Но она не похожа на проститутку, и это немного успокаивает.

Ее желание остаться неожиданно и режет по ушам. Непроизвольный шаг назад, увеличивающий дистанцию. Взгляд снова и снова пробегает по ее лицу, выискивая что-то в мимике, жестах, глазах. Скорее по привычке, чем от желания действительно что-то обнаружить.  Не ищешь подвоха или лжи – сейчас просто наплевать на слова, на мотивы. Пробегаешь взглядом по фигуре, задерживаясь дольше необходимого на груди и бедрах. Секс - замечательное лекарство почти от всего. Казалось бы. Но не сейчас. Сейчас бы только найти себя под серой массой блеклых эмоций. Прогуляться, пройтись.
- Я тебя провожу, - словно и не слышал ее слов, не обратил на них никакого внимания.
Подойдя к постели, парой движений расправляешь смятое покрывало, вновь возвращая ей первозданную идеальность. Шаги к столу, чтобы погасить свет, и выходишь из комнаты, прикрывая за собой дверь. Шаги по коридору в прихожую, чтобы обуться, накинуть пальто и, зажав в руке ключи и открыв входную дверь, оказаться на лестничной площадке в ожидании Вайлет.
- Идешь? – голос спокоен, хотя внутри нарастает нетерпеливость.
Желание поскорее покинуть дом, стереть обрывки неприятных встреч настолько сильно, что по лестнице вниз почти бежишь, не дожидаясь Вайлет, не думая о том, как ей идется в полной темноте.

Руки в карманах брюк. Расстегнутые пальто и ворот рубашки. Снег не перестал, но кое-где над головой все же проглядывает звездное небо. Стоять бы и слушать его, заворожено глядя в бесконечную звездную даль, рисуя в голове млечный путь и то далекое, что всегда манит и притягивает взгляд - спрятанная у всех на виду тайна. Иногда мне кажется, что я продал душу, а она обернулось холодным светом и спряталась где-то там, слабо мерцая. И именно она всегда зовет, заставляя уставиться в бескрайнее темное пространство над головой и искать взглядом. Боковым зрением замечаю, выходящую Вайлет. Ее темный силуэт внезапно оседает и слышаться негромкие слова. Девушки слишком много говорят. Девушки слишком много…
Нехотя отрываю взгляд от неба и подхожу к девушке, протягивая ей руку, придерживая под локоток и помогая подняться.
- До свадьбы заживет, - мельком проскользнувшая на губах улыбка. В голове не возникает мыслей достать палочку или вернуться в дом. Она взрослая девочка, которая так рвалась помочь, что наверняка справится сама. И всяко получше меня,  имеющего представление о колдомедицине весьма посредственное.
Постояв молча некоторое время, глядя на девушку, убираю руки в карманы, позволяя взять себя под руку и, контролируя ширину и скорость шага, начинаю двигаться в сторону выхода из внутреннего двора на Кэмпден Хилл Роад.
- Ты веришь в сказки? – взгляд снова устремляется в кусочки неба, проглядывающие из-за облаков.
Почему-то хочется начать заполнять тишину и пустоту словами из прошлого, всеми теми, услышанными или прочитанными когда-то историями и сказками о Рождестве, всем тем, что мне всегда нравилось слушать, но чему я не верил ни на миг, особенно Рождественской ночью

Взгляд внимательно следит за действиями Вайлет. Лицо беспристрастно, но готов бы устало покачать головой. Это непонятное и ненужное никому псевдогеройство. Странные выводы из всего. Этой девочке никогда не понять моих мотивов. Слишком наивна, слишком неиспорченна, слишком…
Шаги в тишине, взгляд вновь обращенный в небо. О чем она говорит? Кажется, что-то упустил. Или она слишком пьяна, чтобы соблюдать последовательность и вдаваться в объяснения. Тайна… Тайна для меня осталось сокрытой, как, видимо, и ее красота.
Не хочется ничего отвечать, просто пожимаю плечами, переводя взгляд под ноги, не желая иметь с небом ничего общего. Неприятное ощущение добровольно приоткрытой завесы личного пространства, которое небрежно тронула грубая рука. Рябь по чувствам. Медленный плавный вдох, извлеченная и прикуренная одной рукой сигарила. Как хорошо, что не начал говорить, не поделился рассказом, рождественской сказкой из прошлого. О небе, о путеводной звезде и, конечно, о волшебстве.
Проветрить бы мысли и отдохнуть от той паршивой волны теплого цунами, вымывшего блаженное оцепенение какое-то время назад. Длительное время на тщательную упаковку и бережное укутывание всех оголенных нервов. Шарить взглядом по темному льду. Но даже в нем находятся какие-то отблески прошлого, заползающие в мысли холодом, вальяжно расхаживающие по коридорам памяти, обращая все в снег.
- Куда тебя проводить? – остановиться у остановки, не зная, куда дальше идти и идти ли. Взгляд ищет такси или попутку.

Минутное молчание.
- На улицах опасно ночью, а аппарировать ты не в состоянии, впрочем, думаю, и палочкой уверенно пользоваться тебе тоже будет затруднительно, учитывая то количество виски, которое у тебя внутри, - голос звучит устало, ровно и без эмоций, коих внутри до всего этого было через край.
Уверен, что училась она на гриффиндоре – эта самоотверженность и категоричность на грани не то истерики, не то скандала, не слишком тщательно прикрытого вежливостью и доброжелательностью.
Воспоминание о том, что это рождественская ночь, объяснило отсутствие хоть каких-то машин.
- Куда идти? – вопрос в спину с надеждой, что не будет лишнего героизма и попыток добираться домой в гордом одиночестве.
Жить она должна относительно недалеко, мало кто засиживается в баре, если ему потом ехать через весь город, значит, отсутствие транспорта пережить будет несложно.  Ночные улицы заманчиво приятны без людей, встречающих Рождество, готовящихся, ожидающих с нетерпением, собирающимися вместе. Тишина и покой. Глубокий вдох и выпущенный в ночное черное небо белый струящийся пар из легких, не отравленный никотином.
- Ну так что? – поворот головы к Вайлет, ожидая ее окончательного решения, не намереваясь ни уговаривать, ни приводить новые вразумительные доводы.  Взрослая же девочка, а не несмышленый ребенок, чтобы излишне опекать, объяснять, взывать или еще что-то подобное. Принять любой выбор как факт, ни о чем не думая.

Интересно, что будет, если ты все же ошибаешься, - негромко проговорил Блейз, глядя под ноги и не слишком быстро шагая в указанном направлении. Он всегда предпочитал точные данные: номера, имена, адреса, а не приблизительные направления, часто оказывающиеся ошибочными и не допускающими никаких сетований в виду изначальной неточности. Блейз предпочитал четкость хотя бы в делах, раз ее невозможно было добиться в собственной жизни и взаимоотношениях. В делах она мелькала тоже нечасто, подобно призрачной удаче, меняющей свой курс.
Мысленно смирившись с таким положением вещей, Забини отбросил лишние мысли и ожидания, не давая себе в будущем повода разочароваться. Незаменимый метод – ничего не ожидать – сохраняет нервны и душевное равновесие.
Голос Вайлет донесся, как издалека и еще до того, как был полностью осознан, Блейз уже мельком глянул на наручные часы:
- Одиннадцатый час.
Рука вновь вернулась в карман пальто, а взгляд скользнул на Вайлет:
- Спешишь?

- Неужели у тебя нет друзей, что ты встречаешь Рождество в компании кота? Или ты так сильно любишь одиночество? - внезапное осознание, что не все своих друзей друзей предают, и любопытство, кто и как еще умудряется нагрешить в этой жизни.
Тень падает на лицо, стирая меланхолию, закапывая останки сожалений. Рука нашаривает в кармане пакетик спасительного порошка и крепко сжимает, выуживая его на лунный свет. Самое время преподнести себе рождественский подарок. Остановиться, повернуться спиной к ветру, заслоняясь от него воротником пальто. Пара быстрых вдохов, пробивающих стену апатии, бьющие в мозг, расслабляя, настраивая на искусственное мимолетное счастье. Вновь повернуться к Вайлет, шмыгая носом, стирая пальцами остатки белого порошка с ноздрей.
- Нет, отчего же, я провожу до дверей, - протянутая рука как вопрос о согласии, - если только я тебя не утомил, и ты не стремишься поскорее от меня избавиться.
Улыбка, секундная заминка, опущенная рука, и несколько быстрых шагов вперед, чтобы поймать за талию, мягко обвивая и притягивая к себе, чтобы взглянуть на мгновение в глаза и прильнуть к губам поцелуем.

- Прямо здесь? Или это попытка запугать меня во избежание эксцессов? Если так, то  не удалось, - улыбка, однако рука отпускает девушку, задерживаясь на талии и оставаясь там даже, когда шаги по дороге возобновляются.
- Наверное, кот – это не худшая компания, - доза яда растворяется в крови, покрывая туманом все проблемы и невзгоды, но даже она не в силах перекрыть полностью неприятное щекочущее  чувство в груди, перехватывающее время от времени дыхание, растворяющее воздух.
Глубокий вдох холодного воздуха приносит облегчение, наполняя тело легкостью, позволяя воспарить над землей, лететь, не ощущая довлеющего груза навязчивого прошлого. Идти и улыбаться, непонятно чему, без каких-либо причин, ощущая смутное ненастоящее счастье в трезвой ясной голове.
- Как тебя занесло в тот магловкий бар? – почему-то это кажется важным, почему-то тянет проявить участие и услышать ответ. Диалог взамен возможного монолога о прошлом, о сказках, о лжи, людях и предательстве.