Джим много раз думал о том, что он мог бы сказать, случайно встретив на улице Эрика или Майки. Мысленно представлял их разговор, жесты, выражения лиц, продумывал линию диалога. И отказывался признаваться, даже самому себе, что скорей всего, он сбежал бы, едва заметив кого-то из них в конце улицы. И сейчас ум твердил, что надо бежать отсюда, как можно дальше, но опьяненное сознание не давало сосредоточится. Джим откровенно психовал, что, впрочем, не мешало ему осторожно разглядывать бывшего друга. Слишком приличный, слишком взрослый, слишком серьезный. Слишком много «слишком». И что прицепился, спрашивается?
- Ответил бы, что взаимно, да что-то не уверен. - Наверное только Джим мог психануть на ровном месте, без причины от слова совсем. Психануть, вспомнив все, что было, вспомнив то, что произошло, вспомнив, как думал, что могло бы быть. Вот так вот – просто стоять на месте, вспоминать все «бы» и методично закипать на подобие чайника – сунуть ему в зубы свиток, так и свистеть начнет.
Раньше Джим мог мечтать, что они помирятся и все исправится. Все вернется на круги своя. Раньше – когда наблюдал издалека за тем, как близнецы выходили из дома и шумно смеялись, обсуждая что-то, а он лишь кусал губы от бессильной обиды и злобы.
Раньше Джим был бы рад встрече, нашел бы слова для разговора, подобрал бы фразы для извинений.
Но сейчас он был на грани истерики, а Эрик стал лишь последней каплей, которая сейчас гулко разбилась о поверхность, заставляя эмоции выплескиваться через край.
- Ненавижу тебя! – такая детская фраза, подкрепленная рывком в сторону и ударом кулака. В плечо. У всех нормальных людей на этом уровне лица, но Эрик был выше и несколько более развитым, так что. Но от души, выплескивая все накопившееся за эти несколько минут.
Легче сказать «ненавижу», чем «люблю», и Джим знал это из собственного опыта. Вот казалось бы – перед ним стоит идеал его детства, тот, кем он восхищался и на кого хотел быть похожим. Чье уважение и привязанность хотел получить. Но вместо того, чтобы сказать ему что-нибудь хорошее, больше всего хотелось ударить его по удивленному лицу, разбивая в кровь чуть поджатые губы. Ударить со всей силы, вложив в удар все накопленное, даже то, к чему Эрик совсем непричастен. Просто попался под руку. Ударить, сбрасывая весь негатив, который сейчас лишь ухудшался действием алкоголя. Ударить, а потом сбежать и долго-долго корить себя за это.
Эрик не был виноват ни в чем, кроме того, что сейчас был здесь, что оторвал его от стакана, что так удивленно смотрел, чуть с укоризной, чуть сверху вниз и это бесило еще больше. Джим безумно хотел уронить Эрика на землю, не затем, чтобы что-то сделать, а просто испачкать такой отвратительно приличный костюм, убавить жуткую приличность взрослого человека, растрепать уложенные волосы. Джим хотел, чтобы его оставили в покое и одновременно с этим был готов пойти на что угодно, лишь бы Эрик не уходил, но ни за что не признавался себе в этом, предпочитая акцентировать лишь первое ощущение.
Отвратительно чувствовать себя истеричкой. Кричать, бросаться, махать руками, делая вид, что хочешь всех поубивать. Проклинать, бросать все и уходить, хлопнув дверью. Вот и сейчас Джим толкнул Эрика в плечи, отпихивая от себя, кинул на стойку деньги за выпивку и направился к выходу.