Завтра утром ты будешь жалеть, что не спал. (с)

Утро выдалось чудесно морозным, чему Веннек был несказанно рад. Он считал, что летом должно быть жарко, а зимой холодно, иначе ни лето летом, ни зима зимой называться не могли. Правда, считал он так ровно до того момента, когда жара и холод начинали причинять ему неудобства. Тогда Ричард всеми имеющимися словесными оборотами описывал свое недовольство температурой, погодой и углом падения солнечных лучей.
Сегодня же он был в прекрасном расположении духа.
Пока не вышел на улицу.
Дело в том, что Дикки всегда покупал с утра булочки в одном и том же кафе. Да-да, сам о себе он думал все ещё "Дикки", это имя ему очень нравилось хотя бы тем, что его редко кто использовал. Точнее, Ричард решил, что позволит его произносить только своему любовнику или любовнице. Или любовникам и любовницам. В общем, неважно, но для всех остальных вводился строгий запрет, хотя против того же "Ричи" Веннек не возражал. У него вообще всю жизнь был пунктик на имена, и он жутко гордился тем, сколько производных есть от "Ричарда".
Но вернемся к сути. Так вот, он каждое утро ходил за булочками, в кафе его узнавали и всегда были ему рады. И так как кафе было относительно недалеко, то закутываться как в поход к Северному полюсу Веннек считал нелогичным, и ограничивался наброшенным пальто, которое он даже не застегивал. И вот сегодня эта привычка вышла боком, потому что мало того, что оказалось прилично прохладно, но ещё и чертова метель. Перебирая все приходящие в голову эпитеты, книжник ускорил шаг, плотнее запахивая пальто и уже собираясь пробежаться, как внезапная подлянка в виде льда под снегом аккуратно свалила его в сугроб. Пальто, разумеется, распахнулось, и Ричард на своем опыте узнал, что такое "залезть в холодильник".
Негромко и культурно выругавшись, он поспешно поднялся и уже бегом направился к кафе, где купил эти злосчастные булочки, с которыми и вернулся в магазин. Там ещё было пусто, ведь часы показывали едва половину девятого, а "Флориш и Блоттс" открывали свои двери в десять ноль-ноль. Хотя по идее Теодор уже должен был придти, да и Хлоя обычно приходила немного заранее.
Сделав кофе себе и на всякий случай вторую чашку - для любого из работников - Веннек достал восхитительно пахнущую булочку и с аппетитом откусил от нее добрый кусок, наслаждаясь вкусом.

Булочка уже была уничтожена - беспощадно и без шанса на спасение, и Ричард хотел уже взяться за вторую. Обычно он покупал пять штук, две съедал утром, ещё три исчезали в течение дня - пить пустой чай Веннек не любил, считая, что к нему всегда должна быть булочка или конфетка. Или кусочек шоколадки на худой конец. Ну варенье или джем, если все совсем плохо, но просто чай книжник пил крайне и крайне редко.
Хотя, учитывая такую любовь к сладкому, Ричард в каком-то смысле экономил на сахаре - его он в чай не добавлял почти никогда.
Взявшись за вторую булочку, Ричард почти сразу отпустил ее, удивленным взглядом следя за передвижением помощника от двери к чашке. Не гнушаясь таких маггловских штучек, как телевидение, хозяин магазина изредка вечерами включал забавную машинку под названием телевизор. И вот конкретно сейчас он понял, с кого делают рекламу кофе - с таких вот полузомби, каким в данный момент являлся его помощник, пришедший явно на аромат этого чудного напитка.
Теодор выглядел мягко говоря не комильфо, под глазами мешки, бледный, как листы новой книги, и реакция примерно как у беременного слизня. Если они бывают беременными, конечно, в такие тонкости Ричард не вдавался никогда, хотя по уходу за магическими существами у него твердая отлично.
- Возьми, - Веннек буквально всучил помощнику булочку, соблазнительно высунувшуюся румяным боком из бумажного кулька, в которые всегда заворачивали мучное работники этого чудесного кафе. - Неприятности только у тебя, или масштаб их гораздо шире?
Ричард улыбался, но глаза его оставались серьезными. Нотт был не из тех людей, кто жертвует бесценным сном ради глупостей, по крайней мере, на работу он всегда приходил свеженьким. Конечно, зимой и он не всегда радовался утру, таких извращенцев в природе вообще не много, и сам Рич периодически желал послать все в пасть василиску, когда жестокий будильник вырывал его из самых сладких грез... Но сегодня с Тео явно было что-то не так, и Ричард, не первый день знающий своего первого помощника, не мог не обратить на это внимания.

Уже третью неделю каждую ночь мне снился один и тот же сон. Всякий скажет, что такие сны магам сняться не случайно, но я никогда мерлиновым сказкам не верил, поэтому внимания на это не обращал, да и сейчас не обращаю, разве что тревожно постоянно. Во сне снова и снова я видел как будто грязное, иссиня-черное пятно на кристально белоснежной стене, и это мерзкое пятно каждый раз оживало и превращалось в ракообразное чудовище. Когда он начинал шевелиться и тянуться ко мне я содрогался от нелепого ужаса и мгновенно просыпался среди ночи. Но, засыпая вновь, грязное пятнышко на стене опять привлекало мое внимание тем, что начинало расти, оно тянуло ко мне свои черные щупальца, обдавая холодом, заставляя глухому страху затягивать все дальше и дальше, на дно, где нет воздуха, где нет темноты. И мне опять удавалось во время проснуться, прежде чем разросшееся пятно отлипало от стены. Но этой ночью, то ли вмятина на старой подушке, то ли непривычное положение моего тела на кровати или внезапно запрыгнувшая на одеяло Лолита, настроили меня решительнее обычного, и когда вновь пришедшее во сне пятно разрослось и тянуло ко мне свои щупальца, я попытался справиться с подступившим к мозгу страхом и попросту стереть пятно со стены, однако, когда щупальца были совсем близки ко мне, вместо геройского порыва ослабший слух разорвал оглушительный собачий лай и нервный скрежет птичьего когтя по оконному стеклу. Я проснулся. Опять.

На самом деле, даже мне было не до смеха и стебных шуток, что, каждый скажет, – явление редкое. Получив срочное сообщение с вызовом на работу от господина заместителя, проклиная весь мир и особенно начальство, заспанный, помятый и с едва ли не на автомате слипающимися веками, я, до сих пор прокручивая сюжет сна и прибывая в липкой прострации, с самым идиотским выражением лица наблюдал, как среди ночи толпа раздраженного и обеспокоенного народа снует, как в муравейнике, по Министерству. Безликая масса сонного народа, словно целое полчище огромных рыжих муравьев атакуют и так насквозь прогнивший, изъеденный термитами и забытый временем особняк. Единственное, что я уловил из общего контекста бесконечного потока слов, так это то, что на Аваду Рихтер совершенно покушение, подозреваемых немного, но они есть и очевидно, что галстук в школьные годы они носила зеленого цвета, сама же мадам в госпитале Св. Мунго и среди этого еще масса бесполезной информации, как то, что какого-то стажера этим внезапным вызовом оторвали от деланья государству новых граждан с новоиспеченной невестой.

На утро, после одночасового сна (домой добраться удалось только в четыре часа утра), бодрящей пробежки с Ланселотом по утреннему Лондону, нескольких кружек самого крепкого черного кофе и кое-как приведя себя в человеческий вид, пришлось раньше обычного тащиться на работу. В Аврорате Роном Уизли было проведено экстренное собрание, где сообщалось, что состояние Рихтер тяжелое, но стабильное, а имена участников покушения неизвестны, однако в числе подозреваемых семья Малфой-Гринграсс и их ближайшее окружение. Каждый получил по делам своим, то есть задание. Ксавье, например, отправили в дом Ноттов, обыскивать благоверную Теодора, а у меня, что ни задание, так праздник. Получив ордер на арест вышеупомянутого, обыск книжного магазина «Флориш и Блоттс» и личные дела работника и хозяина магазина, я транссегрировал в Косой переулок.

Хотелось поскорее со всем закончить. С путающимися в голове заклинаниями, я наложил на магазин блокирующие чары на случай, если Нотт попытается сбежать, транссегрировав из магазина. Мысли рвались в голове, треща по швам, думать получалось о чем угодно, только не о работе. Постояв с минуты возле магазина, вытесняя из головы посторонние мысли, я достаточно резко, со стуком-грохотом вошел в уютный магазин. В нос ударил запах старых книг и с непроницаемым лицом, я прошел между стеллажами к тому место, где находились хозяин магазина, мистер Венник, и его помощник Нотт. По привычке достав палочку, я заговорил:
- Доброе утро, мистер Венник, – сухим, бесцветным голосом поздоровался я, поворачивая, тем временем, голову в сторону Теодора, – Вы арестованы, Нотт, по обвинению в покушении на главу Аврората. Вам придется пройти со мной до выяснения обстоятельств, сдайте свою волшебную палочку.
Повернувшись к хозяину, но не спуская глаз с Теодора, я достал написанный по всем правилам ордер:
- Вынужден допросить вас, Ричард, и обыскать магазин. Ордер на допрос и обыск есть, – протягиваю подтверждения ради эту бумажку с фирменной печатью.

Отредактировано Kenneth Towler (2012-08-01 22:35:16)

Замерзшие пальцы неприятно покалывали, а изо рта при каждом выдохе вырывалось облачко пара. Поежившись, девушка мысленно «поблагодарила» Мерлина за сегодняшний день. И ночь. Ночью выспаться так и не удалось по причине все того же пробирающего до костей холода. Не смотря на то, что отопление в снимаемой квартире пока что работало вполне исправно, прохладный воздух находил лазейки в стенах и неплотно прилегающих к ним окнам. Даже укутавшись с головой в самое теплое одеяло, Моро умудрилась замерзнуть. Уснув только ближе к четырем утра, по пробуждению девушка чувствовала себя не самым лучшим образом. Собственно, сонливость никак не желала покидать сознание, даже несмотря на то, что холодный воздух вроде как способствует скорейшему избавлению от нее. Голова чувствовалась как нечто обособленное от тела. Не помогла избавиться от сонливого состояния и чашка не особо любимого Моро кофе.
Совсем скоро начнется новый рабочий день, не вызывающий радушного предвкушения. Но поскольку выбор стоит небольшой, и второй вариант означает окончательную капитуляцию, то выбирать не приходится.
Снег с завидным постоянством то пытался забиться за воротник, то налипал на ресницы, лишая на пару секунд зрения, пока Сольвейг не смахивала его куда подальше. Каждый вдох отзывался огненным жаром в легких. Девушка поднесла ладонь ко рту и прикрыла его, дыша через такой барьер. Стало немного легче, и даже все равно, как это выглядит со стороны. Заодно и пальцы согрелись, а то совсем могли замерзнуть и отпасть. Сольвейг фыркнула, понимая, что ее потянуло на весьма глупые шутки. Какое счастье, что их никто не слышит.
Ссутулившись и не много опустив голову, девушка медленно направлялась в сторону места трудоустройства. Предстоящий день не сулил ничего хорошего, впрочем, как и обычно. Но Сольвейг все же надеялась, что погода поспособствует тому, что потенциальные клиенты предпочтут погреться дома у камина, а не топтаться в магазине, донимая своими вопросами. Нехорошо так думать о клиентах. Тебе платят за работу, так что не ной. Так мысленно уговаривая себя не грустить или мечтать о несбыточном, девушка подошла к книжному магазину. Остановившись, она слегка склонила голову набок, раздумывая над возможностью зайти туда и присмотреть себе чтиво на сегодняшний вечер. В принципе, денег на недорогую книгу должно было хватить. На работу она еще не опаздывает и никаких препятствий для недолговременной прогулки вдоль стеллажей нет.
Выдохнув, девушка направилась к входу в «Флориш и Блоттс». Безуспешно попытавшись избавиться от налипшего на ботинки снега, Сольвейг потянула на себя дверь и протиснулась внутрь. Официально, конечно, магазин еще был закрыт, но Моро надеялась, что ей позволят купить что-нибудь сейчас. Вряд ли вечером, возвращаясь домой, она вспомнит о своем утреннем желании. Определенно, единственным ее желанием будет побыстрее добраться до места жительства и завалиться в кровать. Насчет ужина девушка еще сомневалась.
Привычный еще со школьных лет запах книг успокоил и даже помог немного собраться с мыслями. Слабо улыбнувшись, девушка направилась вдоль стеллажей в поисках персонала.
- Есть кто-нибудь? - немного громче, чем во время обычного разговора, позвала Моро, практически сразу пожалев об этом.
Замерла, услышав смутно знакомый голос. А потом увидела и его владельца. Сглотнув, Сольвейг сделала шаг назад, но смысл сейчас дергаться. Она «удачно» известила всех о своем появлении. Непроизвольно выпрямив спину, девушка кивнула в знак приветствия владельцу «Флориш и Блоттс» и Теодору Нотту, за которым, похоже, и явился господин аврор. Выдавить из себя сейчас хоть слово девушка вряд ли смогла бы.

Отредактировано Solveig Moreau (2012-08-01 22:53:12)

Ситуация становилась до крайностей забавной и до нелепости интересной. Приглушенный вибрирующий шум где-то внутри черепной коробки неприятно зудел, отвлекая от работы и заставляя не ощущать присутствие реальности и морозного воздуха, что проникал в помещение через каждый раз открываемую дверь. Я непроизвольно скривил губы в усмешке, хотя в сложившейся ситуации было не до этого. Вся накаленная до предела атмосфера в маленьком помещении чувствовалась кожей, и липкий воздух, смешанный со стойким запахом книг, с трудом проталкивался в легкие. Все движения металлические и деревянные, словно изнутри что-то сковало все тело, в глазах немая усталость и каменное лицо, как восковая маска, срослась с холодной кожей. Я понимал, что Нотту сейчас не до веселья, что у него есть семья: жена и маленький ребенок. Я никогда не получал от арестов удовольствие, но я знал, что по-другому быть не могло, да и это моя работа, и сейчас нет места жалости или сочувствию. Никто из них не испытывал подобных чувств, когда давно, словно в другой жизни, они так же арестовывали и сажали в Азкабан ни в чем неповинных людей, только из-за того, что у них не чистая, грязная кровь. Все они, такие же, как этот Нотт, сами стали причиной глухой ненависти, что обрушилась на них сейчас.

- Отчего же ирония? По-моему, утро прекрасное, – вполне привычная, я бы даже сказал бытовая, ложь. За окном мерзкое утро, во рту все еще отвратительный привкус горького черного кофе без сахара, а мысли явно не желают перестать метаться в голове, налетая на стенке черепа, словно грозясь, разбив его, выбраться на свободу. – Впрочем, для кого как, – добавляю я с через силу выдавленной улыбкой, не глядя при этом на Нотта.
Прячу треклятый листок в карман старых джинс, уже не волнуясь о его внешнем виде. Перевожу, между тем, взгляд на Теодора. Его наигранная любезность выглядит очень забавной в данной ситуации.
- Хотите сказать, что впервые об этом слышите, мистер Нотт? – голос, как будто оживает, становиться не таким сухим и черствым, я в упор смотрю на Теодора, отмечая в нем прекрасного актера. Мне хочется быть уверенным, что Рональд прав, что обвинения против Нотта не беспочвенны. Я хочу, чтобы это было правдой, настоящей, а не очередным обвинением только из-за того, что подозреваемых больше нет и надо срочно найти виноватого. Слегка прищурившись, наблюдаю за тем, как Теодор достает палочку и кладет ее на стол Ричарда. Интересно, сколько раз этому мальчику пришлось наступить на горло гордости, пока он доставал и клал свою волшебную палочку?

Через короткий отрезок времени становиться любопытно, почему сия дама, столь известная Аврорату и только что зашедшая в магазин, делает здесь в такое время? У Сольвейг наверняка есть работа и странно видеть ее здесь ранним утром. Голову посещают подчас абсурдные мысли о связи Нотта и Моро, но они быстро тают, не успев обрасти другими догадками, стоит мне взглянуть на ее растерянное и удивленное лицо. Конечно же, она вряд ли думала встретить здесь Аврора, который, к сожалению, зашел не за новой книжкой, дабы скрасить досуг. Не успела брюнетка сказать что-то еще, как дверь снова хлопает и на этот раз в помещение входит еще один работник «Флориш и Блоттс», он извиняется перед начальником, стоя за спиной у Моро. Хмыкнув, я невольно замечаю, что это довольно занятое стечение обстоятельств. Вновь повернувшись к Ричарду, вежливо говорю:
- Если вы не против, на время обыска я возьму на себя смелость запереть двери магазина, – произнеся очередное блокирующие заклинание, я запираю дверь. Наверное, оттого, что не хочу, чтобы в этом маленьком спектакле появлялись еще одни незваные актеры, а может, просто из-за того, что понимаю, как работает мозг у людей, которых загнали в угол. Я знаю об этом на собственном опыте, ведь часто бывал в Министерстве магии, когда отлавливали всех магглорожденных волшебников. В такие моменты мозг работает лихорадочно, и единственное, о чем ты думаешь – как спастись, когда тебя фактически окружили. Нотт вполне мог рискнуть и кинуться к двери, пытаясь сбежать. И здесь не обязательно быть авроров со стажем, чтобы понимать это.

Усмехаюсь, услышав лживо-вежливую реплику Нотта.
- Не смею возражать, – довольно холодно бросаю я и все же начинаю допрос, чтобы не терять остатки и так здорово потерянного времени.
- Мистер Венник, для начала: дайте краткую характеристику мистера Нотта, как работника. Не замечали ли Вы за ним каких-либо странностей, пропусков по неуважительной причине? – я внимательно изучаю лицо мужчины, пытаясь сейчас понять: на чьей он стороне. Ежели Ричард, как и многие, откровенно боится Министерства магии, то он скажет то, что будет угодно мне и Аврорату, следовательно, либо не солжет, либо чуть преуменьшит достоинства Нотта, что будет значительным минусом против оного. Ну а если они друзья и хозяин книжного магазина не из тех, кто пресмыкается и боится, то Ричард вполне может начать покрывать Теодора. И тогда самым важным будет понять, насколько сильно он лжет.
- Как вел себя мистер Нотт вчера? Заметили ли вы что-то странное в его поведении, был ли он взволнован чем-то? Помните, Ричард, я хочу услышать правду. Обвинения, что предъявлены мистеру Нотту весомые, вы должны это понимать. 

Сейчас меня не особо интересуют сторонние наблюдатели, моя цель до смеха проста: скорее получить от Ричарда всю полезную информацию, провести обыск и вместе с Ноттом транссегрировать отсюда. В последнюю секунду в голову приходит запоздалая мысль о том, что надо бы приличия ради попросить и двух других случайных свидетелей сдать палочку. Жаль, что мысль оказалось настолько поздней.

Утро каждый раз оказывается тяжелым, особенно если не спать всю ночь. Голова начинает болеть от малейшего шороха, скрипа и в целом от лишнего звука, который мозг, сосредоточенный на чем-то конкретном, отказывается воспринимать. Бумага, перья, чернила, ленточки толстых папок личных дел и грубый картон, в который прячут хрупкие листы пергамента. Все эти постоянные звуки мешают сосредоточиться. Из-за всех столов нестерпимо воняет растворимым маггловским кофе и табаком, до тошноты. Никого отчета себе в происходящем, еще чуть-чуть и все вернется на свои места.
Уже и утро, часы показывают девятый час, в отделе ни одной человеческой души. На столе бумаги гораздо меньше, чем еще два часа назад, каждый уходя забрал какие-то выписки из досье, ордера на обыск, допрос или арест, теперь папки громоздились неровной стопкой на полу, потому что на столе для них уже не было никакого места. Нудная не особо любимая работа секретаря. Это была маленькая месть исполняющего обязанности главы аврората, оставшегося не очень довольным работой миссис Мартин. Точнее ей так самой казалось, но на словах это было доверено как человеку, который и ранее перебирал все эти досье и хорошо их знал. Всегда хочется во что-то настоящее, очень хотелось верить, что так и есть. И засыпающий аврор в это честно верила, убирая со стола лишнее, собираясь заняться собственными делами и отчетами. Даже если мисс Рихтер или мистер Уизли это не оценят, учитывая сроки, то хотя бы совесть перед самой собой будет чиста.
Экстренный вызов в кабинет начальства был ожидаемым, но от этого не стал менее неожиданным. Анна сначала отказывала себе всю ночь в удовольствии выпить кофе, ощущая неприятный запах кофе коллег, но когда в отделе не осталось людей, все же рискнула сварить себе кофе, а так же капнула в него немного виски. Мелкие человеческие слабости. Об этой слабости знало чуть ли не все Министерство Магии, но знало молча, потому как женщина ни единого раза не выполнила плохо работу из-за алкоголя. Самой Мартин было противно осознавать за собой эту привычку, но бороться с ней не получалось. Опять же тогда она перестала быть собой и стала бы образцовым аврором, до которого ей, казалось, еще работать много трудных и сложных лет. И так, после первого же глотка пришлось отправиться к Рональду. Как оказалось, шеф засомневался, что Кеннет Таулер, отправленный на арест Нотта достаточно легко и быстро с этим справиться, тем более один, пусть даже и опытный аврор вряд ли сможет удержать под контролем арестованного, допросить его начальника, а заодно уследить сразу за всем помещением, в котором настоящий лабиринт из стеллажей. Меньше всего Анну порадовало, что Таулер будет допрашивать Ричарда. Рич любит и ценит своих работников, но и врать не должен… На размышления понадобилось несколько секунд, чтобы после молча выйти из кабинета, спокойными широкими шагами дойти до кабинета, пальто и выйти, забыв на столе кружку с кофе и виски.
Женщина шла сама, спокойно, веря своим ногам гораздо больше, чем трансгрессии. Казалось, время еще есть, она успеет вовремя. Вряд ли найдется кто-то во всем магическом Лондоне, кто еще не слышал о покушении на Аваду Рихтер, а значит можно было не скрываться и идти не с будничным выражением, будто к Веннику на чай, а вполне серьезно, чтобы случайные встречные понимали всю серьезность данного обстоятельства. Министерство не столько должно защищать граждан, сколько держать их пусть не в страхе, а благоговейном трепете. Каждый должен видеть черту и понимать, что теперь за ошибку одного отвечать будет каждый, вне зависимости от галстука в котором ходил во время учебы в школе, вне зависимости от пола, возраста и профессии сейчас. Поддержка друг друга и безоговорочная выдача человека, нарушившего покой остальных. Утопия.
На улице под ногами хрустел снег, морозный воздух неприятно колол щеки, а с каждым вдохом казалось, что вдыхаешь сотни или даже тысячи иголок, разрезающих нос и горло внутри. Руки сводило от холода, в волосах застыли капли льда, и снежинки ложились на темные волосы белоснежным головным убором. Казалось, что растрепанные волосы Мартин украшены мелкими полевыми цветами, а на щеках распустились настоящие маки. Очень идеалистическая картина, учитывая зимний пейзаж узких улиц и старых домов Косого переулка.
Анна отряхнула с волос снег, коротко подула горячим воздухом на замерзшие руки и дернула на себя дверь книжного магазина «Флортиш и Бллотс», где чаще всего имела удовольствие пить чай с его хозяином, а уж никак не арестовывать людей. Дверь оказалась заперта. В первую секунду охватил гнев: они заперли дверь, чтобы она не смогла зайти, но взяв себя в руки, одобрила идею запереть двери. Значит и черный ход заперт. Женщина подняла руку и громко, с усилием постучала, чтобы точно было слышно во всем магазине. И мысленно пожелала себе успеха здесь.

Кто в наше время действительно любит свою работу? У меня, например, к ней двоякое отношение. Правда, кажется, что человек сознательно идет на то, чтобы каждую секунду ныть о том, как же ему надоели рабочие будни. И так по кругу, словно всем и каждому действительно доставляет удовольствие ненавидеть свою работу, свою жизнь, свое социальное положение. Разумеется, куда более легче сетовать на скуку и монотонное, темно-серое, блеклое и бесцветное существование, чем пытаться что-то исправить. Однако, что самое веселое, по-моему мнению, от осознания того, что человек априори ждет каких-то знаков свыше или помощи у судьбы, дабы жизнь приобрела хоть какие-то краски, я, так или иначе, принадлежу к этой основной и самой многочисленной прослойки общества. Хотя почему так категорично? Я люблю свою работу. Вернее, любил тогда, когда все только начиналось, когда авроры были аврорами, а не офисными крысами и задания были заданиями, а не бесконечной нудной тысячу раз повторяющейся одинаковой мантрой. И видит Мерлин, я сейчас сам готов поныть и пожаловаться на свою тяжкую жизнь и надоевшую работу. Похоже, эта участь постигает фактически всех. Справедливо.

Оглушительный треск в голове, скрежет мыслей по стенкам черепа. Что-то снова раскалывается, пропадает в небытии и теряется в этой бездонной пропасти, что затягивает посторонние размышления, которые вряд ли помогают сосредоточиться на работе. Какой-то маразматический водоворот. Этому уже больше нет нормального названия, даже остановить это невозможно. Конец. Плотину прорвало. Мыслей в голове перебор, они как горячая лава или океанский тайфун, сносят все на своем пути и не дают сконцентрироваться хотя бы на одной из многочисленных ниточек, забравшихся в голову мыслей.

Сквозь глухой, трескучий шум слышу слова Ричарда Венника, сказанные Томасу Милну. Не нужно напрягать мозги, чтобы уловить смысл его речи. Отложив на время в долгий ящик остальные вопросы, спешу уточнить, делая соответствующие заметки в блокноте уже скорее неосознанно, на автомате. По привычки.
- Прошу прощения, можете пояснить ваши слова? – начинаю я с более заметным интересом, – хотите сказать, что мистер Милн и мистер Нотт весь вчерашний вечер работали на складе? Кто, кроме вас, может это потвердеть? Сколько времени ваши работники провели на складе, и в каком часу примерно освободились?
А вот это уже интереснее. И лучше бы, Ричард, ваши слова оказались правдой.
Из моей груди вырывается сдавленный, металлический вздох. Я прекрасно понимаю, что велик процент того, что Нотт причастен к покушению на Аваду Рихтер и я мог бы часами рассуждать, зачем он на это пошел, в принципе, отлично понимая мотивы его и его сообщников; и, возможно, это даже удастся доказать. Но вопрос в другом – в Ричарде. Если он врет и покрывает Теодора, то вряд ли, мне думается, Рон и Авада расчувствуются, поймут его желание помочь товарищу и отпустят с миром. Скорее, его заметут в качестве покрывателя и соучастника, на крайний случай свидетеля. Нет, все-таки среди людей всегда найдутся психи, думающие в первую очередь о других, а не о себе. И ты, между прочим, сам такой же, Таулер. По крайней мере, был когда-то.

Пропускаю мимо ушей реплику Нотта, пока лишь концентрируясь на Ричарде. Его ответы на мои очевидные вопросы не менее очевидны. Принимая кофе из рук хозяина книжного магазина, думаю, что надо не забыть провести обыск. Хотя что этот обыск может дать? Практически ничего. Мысленно стараюсь сдержать раскаленные до предела нервы. Надеюсь, что все-таки начальство пришлет, как изначально обещало, мне помощника. И, стоило мне только подумать об этом, в дверь усиленно постучали.
Поставив чашку с нетронутым кофе на стол, обращаюсь скорее к себе, нежели к Веннику:
- Если это посетитель, мистер Венник, я попрошу его зайти позже, – быстро подойдя к двери, отпираю ее и вижу на пороге слегка раздраженную Анну Мартин.
Облегченно выдыхаю, пропуская девушку внутрь, и вновь накладываю чары на дверь.
- Можешь считать, что я рад твоему появлению, – с нотками усталости в полголоса говорю я, обращаясь к коллеге и стараясь выдавить приветственную улыбку, – дверь пришлось запереть в целях безопасности, сама понимаешь. Я уже и не надеялся, что мне пришлют подмогу.

Жду, пока Анна представиться и чисто символически продемонстрирует ордер, снова обращаюсь к ней:
- Обыщешь магазин, ладно? – командовать я вовсе не собираюсь, но коль уж оказался здесь первым и уже взялся за допрос, думаю логично будет, если Анна обыщет помещение, пока я занимаюсь Ричардом. Быстрее справимся, быстрее освободимся – простая истина.
Спокойно ожидаю ответа книжника. Сейчас решается его судьба, не Нотта. С Теодором уже практически все ясно, мы с Анной не сможем вернуться в Аврорат без задержанного. Его придется арестовать, если уж не по обвинению в покушении, то по подозрению в совершении оного. В зависимости от того, что Венник скажет, мне придется принять решение – привлекать ли его, как свидетеля по делу. Фактически, если я правильно расценил реплику Ричарда, адресованную Томасу, у них обоих есть алиби, которое все равно придется подтвердить на официальном допросе или даже слушании по делу Нотта в Министерстве. Это замкнутый круг, Ричард. Лучше бы вы в него не лезли.
Размышляя об этом, вспоминаю, что в магазине еще один случайный, а может и нет, свидетель. Сольвейг Моро. Если бы она не была ранее частым гостем Министерства, то ее вполне можно было бы отпустить. Это не было бы грубой ошибкой с точки зрения начальства. Думаю, ее тоже надо допросить. Но потом.

Странное чувство: все это происходит из-за тебя, но ты стоишь здесь, как отстраненный наблюдатель, безмолвный зритель печального спектакля. У каждого своя роль, все лица напряжены, но каждое по-своему. Том бледен и на вид еле жив, Веннек, как всегда, улыбается, но тебя эта улыбка не обманет, даже аврор выглядит каким-то смурным. Ну конечно: у министерских сегодня тоже была бессонная ночь. Это плохо: невыспавшиеся авроры – злые авроры. Но тебе-то уже все равно.

Таулер сам идет открывать. Это чудовищно соблазнительный момент: вас, заговорщиков, на несколько мгновений оставили одних, можно рискнуть переброситься парой слов, которых будет достаточно для того, чтобы спастись, можно попытаться что-то сделать… Мысленной усмешкой обрываешь лихорадочный поток отчаянных мыслей и делаешь пару вдохов-выдохов. Нельзя поддаваться панике и делать глупости, Теодор, сейчас ты должен быть спокоен, иначе сам камнем пойдешь ко дну и утащишь всех за собой. …Ты смотришь на Ричарда, глаза в глаза, и выговариваешь единственное слово – едва слышно, одними губами:
– Спасибо.

Не нужно сейчас больше ничего, да ты и не можешь сказать ничего другого – слова застревают в горле. Потерять свободу – страшно, но этого по-настоящему не понимаешь вплоть до того момента, как ее лишаешься. Противно тянет внизу живота, и даже запах кофе не спасает. От сдерживаемого волнения, стресса и бессонной ночи тебя знобит, и как бы еще не начали трястись руки – почему-то тебе кажется, что это было бы унизительно.
Аврор, между тем, возвращается не один, а с коллегой, которой ты учтиво, но довольно скупо киваешь. Что делать, если сил уже почти не осталось, а их еще понадобится так много?

Ты допиваешь последний глоток кофе, с которым нарочно тянул так долго и который так старательно оттягивал, зная, что потом придется освободить руки – ненадолго. И все-таки свершилось. Ставишь пустую чашку на стол, туда, куда недавно положил свою волшебную палочку. И снова чудовищный соблазн – как будто нарочно она продолжает там лежать, чтобы ты совершил что-то необратимое… Сглатываешь и отступаешь на шаг.
В это время Том проходит мимо. Взгляд у него мутный, и он тяжело опускается на стул, запрокидывает голову. Видно, что ему плохо. Возможно, твоя активность не понравится аврорам, но ты поворачиваешься к застекленному шкафу, открываешь его и достаешь графин с водой и стакан, наполняешь его и буквально впихиваешь в руку другу.

– Том. Говорил же я тебе, иди домой.
Неприятности с властями никому не нужны, а у Милна они теперь со всех сторон. Ему отпуск сейчас нужен, а не лишние проблемы – а получается вон как…

Ты снова отступаешь на шаг, бросая взгляд на Таулера. Руки у тебя теперь свободны – для наручников – но это ничего: ты уже успел подготовить себя к этой мысли. Пусть так. Лишь бы они не тронули Даф и Кристиана.

Отредактировано Theodore Nott (2012-09-01 12:16:30)