Отец любил возить тебя на материк. Забирать из цепких объятий матери, увозить подальше от разговоров о платьях и поведении истинной леди, рассказывать тебе сказки, легенды, достоверно известные факты, старался, чтобы твое образование было шире учебной комнаты в поместье. Он привозил тебя в Рим, Будапешт и Прагу, ты широко распахивала глаза и не верила, что все самые красивые здания строились магглами, тебе они казались такими волшебными, а сами магглы волновали так мало, ты еще не пропиталась идеями чистой крови, была ребенком и не была Булстроуд.
Впрочем, с матушкой ты тоже путешествовала, только города были другие, матушка любила Париж и Милан, наслаждалась блеском, сиянием, великолепием, закутывала тебя в три слоя шелка, а у тебя ноги в них путались. Вы с отцом сбегали при первой возможности, благо, у него хватало дел по всей Европе, чтобы отъезды выглядели правдоподобно, вы же задерживались в городах куда дольше, чем нужно для пары деловых встреч, делали нерациональные крюки; Элинор делала вид, что недовольна, но тебе казалось, что все было наоборот. Она получала возможность жаловаться, заламывать руки, сетовать на занятость мужа, купаться в повышенном внимании, и без тебя под боком ей, наверное, было спокойнее, ты же не оправдывала ожиданий, не любила парадные мантии, хвостиком ходила за отцом на всех приемах, пыталась слушать важные речи, а не светскую болтовню.
Этим летом миссис Булстроуд осталась в Британии, а вы с отцом после Брюгге с наивкуснейшим сыром и Берна с его часами застряли в Амстердаме с сомнительной репутацией среди магглов и летним наплывом туристов, маггловских же. Волшебников тоже хватало, но в магической части города в этот раз ты почти не бывала, и, следовательно, тебе было все равно.
В Амстердаме душно, несмотря на каналы, фонтаны и огромные окна в номере, где ты жила с отцом. Несколько подозрительно солнечных дней подряд, несколько дней сидения в комнате, никакого желания выползать на залитые солнцем и заполненные людьми улицы ты в себе не находишь.
Духота уходит вместе с солнцем, уходящим за облака, почти тучи, ты отправляешься гулять по городу под небом так похожим на островное, северное, неприветливое. Пожалуй, «гулять» сказано слишком громко, в городе много туристов, ты не любишь скопления людей, идешь прочь от известных мест, удивляешься, обнаружив парковую аллею пустой. Остаешься, останавливаешься, погружаешься в свои мысли. Задержится ли прохлада, скоро ли ты вернешься в Англию, устали ли ваши домовики от приготовлений к постоянным обедам, не устала ли Элинор от всех псевдо_благотворительных мероприятий.
Вздрагиваешь, когда над ухом раздается приятный голос; улавливаешь акцент, но делаешь вид, будто все в порядке, слышишь про магический квартал, делаешь то же самое; когда в тебе разглядели мага и не скрывают этого, удивляться – глупо.
- У Монетной башни и без меня хватает посетителей, в магическом квартале нечего делать, - ты в Амстердаме не первый раз, и магическую часть изучила куда лучше маггловской. - А мальчики с удочками довольно милые, - отвечаешь учтиво и умудряешься обойтись без холодных ноток в голосе, видимо, слишком рада дарованной прохладой; голос с безупречно чистым английским выговором шелестит как струящийся шелк сквозь пальцы.
- Домовики? - хмуришься и еле слышно вздыхаешь. Матушка постаралась: принадлежность к элите видно за версту, даже когда на тебе маггловские вещи, а не парадная мантия или роскошное платье.
Хмуришься еще сильнее, когда незнакомка протягивает руку к тебе. Не любишь чужих прикосновений, но в этот раз почти ничего не чувствуешь, удивительно. Она сама удивительная, и её собака, так вежливо отошедшая в сторону, будто зная, что у тебя аллергия. Они удивительные, в самом лучшем из всех смыслов этого слова. Ты чуть приподнимаешь уголки губ и слегка пододвигаешься. Места на скамейке хватает, но тебе нужно как-то заменить приглашающий жест.
3,5 месяца спустя!
Отредактировано Millicent Bulstrode (2012-11-09 21:03:03)